Prenie1

Очень трудно понять, что произошло на июньском пленуме 1937 года, если считать, что Сталин или Ежов вынудили одну часть ЦК пожертвовать другой частью. Всё становится понятным, если принять, что одна часть ЦК боролась с другой. На одной стороне был Ежов и Евдокимов, а на другой – Пятницкий (ленинец) и товарищи. В конце пленума в Политбюро обратился Эйхе («наркомпрод») с просьбой разрешить внесудебные преследования в Западно-Сибирском крае. Эта просьба была спровоцирована конституционным наступлением, которое Сталин вёл против номенклатуры. И Сталин вынужден был уступить Эйхе. Логика борьбы восторжествовала над справедливостью.

В июне 1м секретарём Нижегородского крайкома назначен брат Кагановича Юлий, командующим Московским военным округом – маршал Будённый. Первым заместителем военного министра стал маршал Егоров, который был в союзе с Будённым. Тимошенко (тоже будённовец) назначен командующим Северо-Кавказским военным округом (вотчина Ефима Евдокимова). Таким образом, и левые (Каганович) и их противники (здесь будённовцы) захватывают какие-то плацдармы.

Превратившись в «единую фабрику», СССР – «государство рабочих и крестьян» –  обрёл собственные интересы в экономике, которые выражал Госплан. Высшее руководство СССР по необходимости должно было отстаивать эти интересы. Лично это были председатель Совнаркома и СТО Молотов и «хозяин» Сталин. Они стремились к эффективному ведению хозяйства, пытались опираться на специалистов и добиваться максимальной отдачи от вложенных средств. Руководители на местах видели перед собой другие цели. Например, «царь» Сибири Эйхе вёл борьбу с «кулаками». После раскулачивания и коллективизации он превратился во всесибирского помещика, который распоряжался и землями, и урожаем. «Кулаки» (в действительности упорствующие единоличники), которые сами хотели быть хозяевами на своей земле, ему мешали. Сталин, конечно, тоже был против единоличников, но, стремясь к эффективности,  он хотел, чтобы делом занимались специалисты. А крестьяне и были специалистами в сельском хозяйстве, в отличие от номенклатуры, которая дела не знала, а потому действовала насилием и угрозами. Сталин не боялся, что единоличники проголосуют против Эйхе. А Эйхе этого боялся. Высшее руководство искало пути преодоления засилья «старых большевиков». Новая конституция могла помочь центральной власти избавиться от «плохих» руководителей на местах.

Итак, побеждали левые, «революционные демократы». Центровым в этой группировке был Ефим Евдокимов. В то время первый секретарь Северо-Кавказского крайкома. Он долгое время работал в ЧК. В 1923-29  возглавлял ЧК  на Северном Кавказе, где собрал большую группу своих товарищей. Его поддерживали Ворошилов и Микоян. Среди его друзей был писатель Бабель – друг  жены Ежова. Сама она раньше работала в посольствах, возможно, была связана с пробританской группой Литвинова. Когда Ежов пришёл к руководству НКВД, товарищи Евдокимова по Северному Кавказу превратились в кадровый резерв нового наркома. Левыми по своей сути были Эйхе, Постышев, Хрущёв, Каганович. Хрущёв на ХХ съезде говорил: «Постышев очень удачно выразил сомнения»  в том, что троцкисты в то время действительно представляли опасность.

В июле в соответствии с решением Политбюро НКВД издал приказ №00447  «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Согласно этому приказу на местах создавались «тройки» рассматривавшие дела «антисоветских элементов» во внесудебном порядке. Предполагались смертная казнь или длительное заключение. Наибольшую активность в этом проявили Хрущёв (Москва), Эйхе (Западная Сибирь), Косиор (Украина). А Пятницкий в июле уже был арестован.

Во всём этом перевороте кажется малозаметной роль Фриновского. В действительности это очень сильная в тот момент  фигура. Начальник госбезопасности, командующий внутренними войсками и с 15 апреля первый заместитель наркома. Именно он контролировал Москву во время ареста генералов. А потом Ежов добился продления, введённых тогда, чрезвычайных полномочий для НКВД. Именно Фриновский трижды согласовывал со Сталиным текст приказа №00447, и он же доставил его на подпись Ежову. При этом Фриновский не был даже кандидатом в члены ЦК. И есть только одна неудача, постигшая Фриновского в эти месяцы – это назначение командующим Московским военным округом Будённого, который левым совершенно не симпатизировал.

В августе началось «изъятие антисоветских элементов» – подготовка к выборам по новой конституции. Советский народ при этом страдал мало и в целом скорее поддерживал эту кампанию. Демократические идеалы разделяют те, кто обладает конкретной собственностью, и должен ей управлять. Советские люди были рантье – их собственностью управляли «управляющие» (так называл Сталин), а сами они получали пожизненную ренту в виде бесплатного здравоохранения, образования, льготного ценообразования и т.п. Вот в этом демократ Сталин и ошибся – он не получил массовой поддержки советского народа, а остатки русского люда обозначены были тогда как антисоветский элемент.

В то же время продолжались аресты членов и кандидатов в члены ЦК. Ежов инициировал «изъятие» большого числа лиц не русских национальностей и агентов, работавших за границей. Очевидно, что в эту кампанию попадали сторонники альтернативной политики, в первую очередь настроенные прогермански. СССР разворачивался в сторону Антанты. Жена Ежова в это время фактически руководила одним из рупоров советской пропаганды – журналом «СССР на стройке». (По этому образцу американцы впоследствии создали журнал «Лайф»).

Решающая схватка по вопросу об альтернативных кандидатах на выборах в советы произошла 10 октября на заседании Политбюро. Против альтернативности выступили Микоян, Ворошилов, Каганович, Косиор, Чубарь. Не против, следовательно, были Сталин, Молотов, Калинин, Жданов и Андреев.  В результате решение было таким: «Параллельные кандидаты (необязательно)». Как говорил впоследствии Микоян: мы «устроили Сталину фиаско». Заседание Политбюро закончилось неожиданным решением о переносе пленума с 10 на 11 октября. За несколько часов до открытия пленума был арестован один из главных агентов Сталина по продвижению нового закона о выборах Яковлев (Эпшейн). Фактически произошёл раскол, и возникло двоевластие. Левые контролировали армию (не полностью) и НКВД, в котором продолжалась борьба кланов. Группа Сталина контролировала прокуратуру и Московский военный округ. Это последнее обстоятельство сводило на нет влияние левых в армии и внутренних войсках. На пленуме из ЦК были выведены ещё 9 членов, в том числе арестованный Пятницкий и умерший Юзеф Косиор. В итоге из 71 члена ЦК, избранных на XVII съезде в наличии осталось всего 37. Было решено кооптировать в ЦК 14 кандидатов. В их числе были маршал Блюхер, Булганин⁶⁰, Лозовский²⁸, Багиров⁶¹, Мехлис⁶². Эйхе в октябре переехал из Новосибирска в Москву – его назначили министром земледелия вместо арестованного Яковлева.

В конце ноября Ворошилов назначил начальником управления по командному составу и своим заместителем Щаденко, который сразу же написал донос на первого заместителя наркома – маршала Егорова. В ответ Сталин провёл назначение начальником главного политуправления армии (и тоже заместителем Ворошилова) Мехлиса.  Тем временем прошли выборы по новой конституции и выхолощенному левыми избирательному закону. «Кулацкая операция» затеянная левыми для победы на выборах теперь теряла смысл, а согласно приказу №00447 должна была закончиться в декабре. Но тройки, созданные для проведения операции, продолжали крутить эту мясорубку, боясь остановиться. С мест требовали увеличения «лимитов» на расстрелы.  Однако, не смотря на продолжение террора и сталинское «фиаско», левые не имели возможности захватить власть. Скорее наоборот, террор ослабил их морально.

К концу года активный участник партийной чистки, заведующий  отделом руководящих партийных органов (ОРПО) ЦК Маленков⁶³, через которого проходила масса документов о репрессиях, стал сомневаться в правильности проводимой политики. Свои сомнения он изложил Сталину.  В январе 1938 состоялся пленум ЦК, на котором Маленков выступил с докладом. Пленум осудил деятельность партийных организаций, которые формально подходили к исключению  коммунистов. При этом деятельность НКВД сомнению не подвергалась. Резкой критике был подвергнут партийный руководитель Самары Постышев, что стало первым пробным ударом по партийным «губернаторам». Маршал Егоров тоже был подвергнут критике и снят с должности, но впоследствии Сталин лично вычеркнул его из расстрельного списка. На пленуме (и до него опросом) выведено ещё 10 членов ЦК, которые были арестованы в октябре-ноябре. В их числе Яковлев, Бауман, Бубнов. Хотя по плану в 1938 году аресты «кулаков» следовало прекратить, Ежов разрешил своим сотрудникам продолжить репрессии.  Однако в день окончания пленума он направил одного из своих ближайших сотрудников в Петербург, оставив без руководства особый (военная контрразведка) и секретно-политический (тайная полиция) отделы.   Тогда же  председателем Госплана был назначен Вознесенский⁶⁴ – ставленник Жданова. Станислав Косиор переведён в Москву председателем Комиссии советского контроля, а на Украину назначен Хрущёв.

В феврале Постышев был исключён из партии и арестован, а Егоров уволен из армии. В марте Егоров был исключён из партии, арестован 27го. А 28го были, наконец, назначены начальники особого отдела НКВД (ставленник Евдокимова) и секретно политического (ставленник Ежова). Сам Ежов 8 апреля был назначен ещё и министром водного транспорта. Фактическим руководителем НКВД остался Фриновский. Получается, что победив на выборах и удержав за собой  и военное министерство, и НКВД, левые, тем не менее, потеряли инициативу. Отсутствие руководства важнейших отделов НКВД в течение двух месяцев – свидетельство растерянности Ежова. Назначая его на водный транспорт, Сталин  хотел «утопить» его в делах и тем самым парализовать деятельность левых.

29го апреля был арестован Эйхе. По словам Хрущёва (на ХХ съезде),  Эйхе доказывал, что его обвинение было делом рук троцкистов. В мае был арестован Косиор, а Евдокимов переведён в наркомат водного транспорта заместителем Ежова. Не прекращавшаяся борьба между кланами чекистов вынуждала Ежова перемещать высокопоставленных сотрудников, постепенно сокращая их влияние. В числе таких был Енох Люшков, задвинутый на Дальний Восток. В июне 1938 года Ежов (а фактически Фриновский) приказал Люшкову прибыть в Москву. Люшков, зная, что в Москве его могут арестовать, бежал в Манчжурию и стал сотрудничать с японцами. После этого провала Ежов совсем потерял самообладание и, как утверждают, скатился в запойное пьянство.  Фриновский по указанию Сталина в конце июня выехал на Дальний Восток. Там подчинённые ему пограничные войска спровоцировали 15 июля бои на озере Хасан. Увязнув в дальневосточных делах, Фриновский задержался в Хабаровске до конца лета. Ко времени его возвращения в Москву заместителем наркома внутренних дел уже был назначен Берия. Есть сведения, что Сталин хотел назначить в НКВД Маленкова, но Политбюро и тут устроило ему «фиаско», проголосовав за Берию. (По рекомендации  Микояна – Б. Соколов). Из этого голосования следует, что Берия был большевик, а Маленкова таковым не считали. И действительно, Маленков, закончивший 4 курса МВТУ, был законченный  рационалист. Этим он был подобен троцкистам, и большевиками интуитивно ощущался как чужой.  А Фриновский, 8 сентября был назначен  министром флота, и из НКВД удалён.

Клан закавказских чекистов, из которого происходил Берия, отличался от других кланов тем, что он имел свою территорию. Закавказцы были сплочены и не допускали в свои ряды чужаков. Это им удавалось потому, что они сумели захватить и партийное руководство – руководитель местного ГПУ Берия в 1932 году был избран первым секретарём Закавказского крайкома (можно сказать, наместником Кавказа). В ходе «большого террора» закавказцы старательно выискивали «врагов» среди выехавших с Кавказа различных «ответработников» и обвиняли их в троцкизме и иных уклонах. Например, Лаврентьев (Картвелишвили), бывший в своё время, по словам Хрущёва, ближайшим помощником Орджоникидзе, обвинялся позже «в террористическом акте против Берия».

Вероятно, таким образом предотвращалась возможность последующего назначения этих «уклонистов» в большие начальники на Кавказ. Так охранялось местное единство. А в единстве сила. Поэтому, когда Ежов был окончательно скомпрометирован бегством Люшкова, и встал вопрос о его замене, то едва ли не единственной силой в НКВД, на которую можно было опереться, оказались закавказцы. Когда Берия возглавил ГПУ Закавказья, начальником своей личной охраны он назначил Михаила Гвишиани. Очевидно, этому человеку Берия доверял. Когда Берия стал наркомом СССР, Гвишиани возглавил один из отделов Госбезопасности, но ненадолго. Очень скоро Берия  отправил его на Дальний Восток – на пост чрезвычайно важный и ответственный, особенно в свете «провала» Ежова.

Фриновский вернулся в Москву 25 августа, Берия (назначенный ещё 22го) приехал только  в начале сентября. Однако ещё 17 апреля на должность начальника АХО НКВД был назначен Сумбатов – один из ближайших сотрудников Берии. Фриновский был, видимо, знаком с обоими, когда работал в Азербайджане и опасности с  их стороны не ждал. Ежов Берии боялся. Общие установки Берия должен был получить от Сталина. Сумбатов за полгода работы (а он был опытный агент) должен был сделать массу наблюдений. Тридцатисемилетний Берия, в Москве мало кому известный, привёз с собой несколько агентов. Поначалу он, по-видимому, сам занимался оперативной работой, ходил на встречи с агентурой. Это было опасно лично для него. Могли и убить. Вероятно, эта агентурная работа позволила найти основания для удаления начальника Московского управления НКВД. В результате кадровых перестановок освободилась должность начальника 4го отдела госбезопасности (тайная полиция), которую занял 15 сентября приехавший из Тбилиси Кобулов.  А 26 октября начальником 3го отдела (контрразведка) был назначен «закавказец» Меркулов⁶⁵. 17 ноября Совнарком и Политбюро приняли совместное постановление «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», в котором осуждалась сложившаяся в 1937-38 годах практика ведения дел.  Были запрещены массовые операции по арестам и выселению. Тройки ликвидировались. Прокуратуре было поручено установить контроль над НКВД в деле ведения следствия и арестов. Было предписано строго выполнять уголовно-процессуальный кодекс. Работники НКВД и прокуратуры были предупреждены о привлечении «к суровой судебной ответственности» за  нарушение законов. 23го Ежов написал письмо в ЦК с просьбой освободить его от обязанностей наркома внутренних дел. 25 ноября наркомом был назначен Берия.

После ареста Эйхе должность наркома земледелия была вакантной в течение полугода. Новый нарком Бенедиктов⁶⁶ был назначен только 5 ноября, в тот же день был снят начальник охраны правительства  (ставленник Евдокимова).  Бенедиктов до того был управляющим подмосковными совхозами, то есть «поставщиком Кремля». Следовательно, Сталин поставил на это ведомство своего человека. Это было сокрушением аграрного сектора, который создал Российское государство и в течение столетий его контролировал. Помещики, потом единоличные крестьяне, потом секретари райкомов. Не забудем, что Эйхе был выходцем из Наркомпрода. Его борьба с «кулаками» была внутренней борьбой в аграрном секторе в то время, как сам этот сектор терял контроль над империей. По ходу индустриализации СССР становился индустриально-аграрной державой. И, можно сказать, что отстранением Ежова от НКВД закончилась борьба за власть между сельским хозяйством и промышленностью. Наркомзем перестал быть главной силой в России. Именно этот момент был объявлен временем, когда был «социализм  в основном построен».

1 В марте 1939 состоялся  XVIII съезд партии, который отличался определённой законченностью формы: он больше походил на расширенный военный совет, чем на парламент. Ораторы присягали единству, кляня поверженных. Символом единства  был Сталин, которого называли «вождь народов, родной и любимый, учитель, первый маршал армии коммунизма». Бурные овации и несмолкаемое «ура» сопровождали появление на трибуне Ворошилова.  Аплодисментами  «по рангу» награждали других членов Политбюро.  Но за пределами этих демонстраций работа съезда была более конструктивной, чем ранее. Речи делегатов стали менее яркими: это были не трибуны-ораторы, а деловые люди, специальностью которых было не писание и произнесение речей, а свои конкретные для каждого дела. Говорили они зачастую не слишком складно.

На съезде было 1 569 делегатов  с правом решающего голоса, 65% из них – функционеры и чиновники разного уровня. Большим влиянием в партии обладал Лазарь Каганович. В число его сторонников, вероятно, следует отнести Андрианова, Хрущёва, Первухина, Любавина. Другая группировка, бывшая тогда к Сталину ближе, включала Андреева, Жданова, Поскрёбышева, Шкирятова, Штыкова, Бойцова, Двинского, Мехлиса. Возможно, и Калинина. Эти противостояли разгромленным «косаревской» и «гамарнико-булинской» «бандам», за которыми, возможно, стоял Каганович. Мехлис утверждал, что сторонники Гамарника пытались противопоставлять армейских коммунистов местным парторганизациям. И действительно, на XVII съезде именно армейская парторганизация признавалась образцовой.

Очевидно, что сторонники Кагановича это те самые «партийцы», а сталинско-ждановская группировка – «народники». Борьба перешла в решающую фазу в 1935, когда председатель комиссии по чистке партии Ежов стал секретарём ЦК. Приём в партию был прекращён и возобновлён лишь после его назначения в НКВД. На съезде имя Ежова ни разу не прозвучало, и вообще весь ход борьбы освещён был весьма абстрактно. Единственный случай, который был рассмотрен, – дело Мишаковой. Из него ясно, что «косаревская банда» в ЦК комсомола действительно была, и главным её «грехом» была мафиозная внутренняя спаянность: они «своих» не сдавали. А Мишакова была «советский человек», она была в «социально-политическом» единстве с народом и со Сталиным. Короче говоря, будучи инструктором ЦК ВЛКСМ, она не ощущала себя «номенклатурой». Вот эту её простоту и кинулись защищать Поскрёбышев, Сталин и Шкирятов. Это дело, видимо, хорошо объясняет хотя бы социальные основы борьбы 1930х годов. Сталин сказал, что чистка «в основном дала положительные результаты». Но, по словам Жданова, февральско-мартовский (1937) и январский (1938) пленумы «осудили формальное, бюрократическое отношение к судьбе членов партии». О необходимости индивидуального подхода ещё на XVII съезде говорил Андреев, а на февральско-мартовском пленуме – Сталин.  Развивая эту мысль, Жданов осудил (в неявном виде) «классовый подход». Метод массовых чисток, введённый для защиты партии от нэповского разложения, ничего не дал, – заявил он. Метод был обращён, главным образом, против так называемых пассивных членов партии.  Но к концу 30х шумные активисты-энтузиасты забуксовали: даже стахановское движение уже не давало «ощутительного эффекта»; но «железный Лазарь» утверждал, что дело лишь в неподготовленности кадров, слабой  дисциплине, плохой организации производственного процесса. (Из этого следует, что Каганович был в союзе с Ежовым и Евдокимовым, а не с Ягодой. Кто же двигал Ягоду?)

В 1938, в ходе выборов  в партийные органы, многие партработники были заменены. Новые были моложе, более образованные и обладали «непосредственным опытом низовой работы». Были впервые избраны 35% членов парткомов первичных парторганизаций, 41% — состава райкомов, 46% — горкомов, 60% — обкомов, крайкомов и ЦК нацкомпартий. Это настоящий переворот! В числе секретарей обкомов и т. п. стало 29% людей с высшим образованием и 30% со средним. «Произошло оздоровление государственного и хозяйственного аппарата», – сказал Андреев. Принятый съездом новый устав сократил необходимый партийный стаж для секретарей обкомов с 12-ти до 5 лет, для секретарей горкомов – с  10 до 3 лет, для секретарей первичных организаций –  с  3 лет до года. Проще стало получить рекомендацию. То есть, устав Кагановича превращал партию в касту. Ждановский устав этот процесс затормозил. Главной задачей КПК стал контроль за исполнением партийных директив, поэтому она стала работать при ЦК ВКП(б), и «отпала необходимость» выборов её на съезде.

Партийные организации были разделены на производственные,  имеющие право контроля состояния дел своего  предприятия;  и наркоматские,  не имеющие такого права. Жданов также поднял вопрос о соотношении роли секретариата и бюро. Но «умаление роли коллективного руководства» никого уже не волновало. Новый устав давал также ЦК право создавать политотделы и назначать парторгов на участках приобретающих особо важное значение. Производственно-отраслевые отделы, созданные по уставу Кагановича (принят XVII съездом), влезали в экономику, порождая обезличку и безответственность. По новому  уставу в ЦК были только  Управление кадров, Управление пропаганды и агитации, Организационно-инструкторский отдел, Сельскохозяйственный отдел, Отдел школ. В остальных комитетах (кроме первичных)  – то же, кроме отдела школ. Но там были созданы военные отделы для помощи в деле учёта, призыва и организации местной противовоздушной обороны.  

Мартовский пленум (1937) обратил внимание на пропаганду. Кружковая система  была заменена самостоятельной работой над книгой. При ЦК была создана Высшая школа марксизма-ленинизма с тpёxгодичным курсом для подготовки теоретических кадров. Решающая роль была отведена печати и лекциям, а также кино, радио, искусству.  Вершиной на этом пути стал «Краткий курс истории ВКП(б)» (сентябрь 1938), изданный на русском языке тиражом 12 миллионов экземпляров. Два миллиона было издано на языках народов СССР и свыше 673 тысяч на 28 иностранных языках. «За время существования марксизма это первая марксистская книга, получившая столь широкое распространение», – сказал Жданов.

2 Значительное место на съезде было отведено обсуждению экономики. Молотов, Булганин продолжали линию Сталина на полное восстановление принципов хозрасчёта, «неразрывно связанного с новой экономической политикой». Принципы эти были подорваны ещё во время первой пятилетки. Но пятилетки были продолжением нэп, а вовсе не «военного коммунизма». На XVIII съезде Булганин уже называл вредительской «теорию» ликвидации денег, а прямой продуктообмен – попыткой врагов народа сорвать развёртывание советской торговли. Государственный бюджет СССР  за 10 лет вырос в 13,7 раза. Важнейшим источником финансирования были вклады населения в сберегательные кассы, которые за 10 лет возросли более чем в 20 раз, достигнув 6,5 миллиардов. Тем временем часть колхозников, пренебрегая общественным трудом, наращивала личное приусадебное хозяйство. Его доходы в некоторых колхозах стали превышать доходы по трудодням.  Рост промышленности же создал дефицит рабочих рук. Но крестьяне уже не стремились в города. Поэтому Сталин предложил колхозам отпускать ежегодно хотя бы около полутора миллионов молодых колхозников. Эти новые рабочие от пролетарских идеалов были, видимо, ещё дальше, чем оставшиеся в колхозе крестьяне. Даже резолюция съезда предлагала отпускать на работу в промышленность, в первую очередь тех, кто имеет мало трудодней и «обременяет» колхоз.

3 Марксизм сохранял наукообразие, уклоняясь от описания общества будущего. Но это умолчание фактически сохраняло представления сенсимонистов и других «утопистов». Суть их сводилась к замене хозяина предприятия (частная собственность на средства производства) ассоциацией работников (общественная собственность). Иначе говоря, социализм представлялся в виде артели. «В капиталистическом обществе, – говорил Калинин, – кооперация ставила задачей как будто улучшение быта своих пайщиков. Некоторые фантазёры даже думали, что это — зачаток социализма. Но, в конечном счёте, там кооперация подпала под влияние капитала и выродилась в коллективное капиталистическое предприятие». Вот это и  есть ответ на вопрос: что же было  построено в СССР. Как сказал Молотов: «Коммунизм растёт из того, что создано капитализмом». Социалистической была политика. Но это не марксизм, а сенсимонизм. Экономические успехи СССР позволили объявить социализмом то, что было создано. И строго по Сен-Симону была установлена новая идеология-религия – «марксизм-ленинизм», евангелием которой и стал «Краткий курс». Проблемой была лишь марксистская догма о построении коммунизма. Её разрешил Поскрёбышев:  «Ещё двадцать лет работы дадут нам высшую фазу — коммунистическое общество». Необходимо было только написать новую программу партии, но это отложили до следующего съезда.

В соответствии с воззрениями  сенсимонистов начальниками общества становились священники науки и промышленности, над которыми стоял священник общий — «живой закон», воплощающий в себе самую идею правды. Эту роль Сталин должен был взять на себя. Роль остальных «священников» отошла к «интеллигенции». Эта «прослойка» на съезде фактически была поставлена выше остальных «трудящихся», которых следовало усиленно воспитывать, ибо «и среди рабочих были весьма живучи мелкобуржуазные привычки». Это и в самом деле так, но не стоит забывать, что ещё на XVI  съезде Покровский прямо называл мелкой буржуазией именно интеллигенцию. Хотя теперь и школа Покровского была уже разгромлена. В защиту интеллигенции на XVIII съезде выступали Сталин, Арутинов, Молотов, ну и Жданов. Выдвиженцы, или дети рабочих, получившие образование и занявшие должности, оказывались в партии рабочих. Это «равенство» открывало дорогу неравенству. «Чем я хуже стал, когда сделали меня директором фабрики? Почему я должен искать большее количество «рекомендателей», с большим партийным стажем, чем раньше, когда я был рядовым рабочим?» – вопрошал один из таких. Да потому что уже выдвиженец, а не простолюдин! – следовало ему ответить. Но ответить было уже не кому. Изменилась социальная база партии.  «Рабочий класс» окончательно был отодвинут от власти: теперь он был лишь её опорой. Это отразилось в идеологии: разгрому подверглась марксистская  школа Покровского, критике была подвергнута и  работа ИМЭЛ, который обвиняли в иска­жении переводов и написании «вредных» примечаний к сочинениям Ленина.

Классический марксизм рассматривал пролетарскую революцию в Англии: враждебные отсталые страны его не интересовали. Но поскольку Франция и Германия Англию догоняли, революция объявлялась уже мировой. Возможные её враги опять же были «отсталыми». Маркс писал исключительно под европейские условия середины XIX  века. Потом всё сильно изменилось: появились новые догоняющие, развился империализм. Для новых условий эту теорию пришлось корректировать: её популярность вынуждала вождей присягать догмам. Но господствовавший в мире империализм не только препятствовал мировой революции, он сам везде имел те или иные признаки социализма, а в СССР был настоящий социал-империализм.

4 Делегаты констатировали, что новая империалистическая война идёт уже второй год. А Сталин назвал задачей партии политику мира со всеми странами. Он призвал избегать конфликтов и всемерно укреплять боевую мощь Красной армии. В русле этой политики в 1935 был заключен договор о взаимной помощи между Францией, Чехословакией и Советским Союзом.  Но ряд делегатов (ждановцев) продолжали  тему  будущего всемирного Союза Советских Социалистических Республик. Мануильский считал, что «французские клики, плетущиеся в хвосте английской реакции», подготовляют превращение Франции в державу второго ранга, и что под маской «пацифизма» в рабочем движении действует фашистская агентура. ФКП в то время выросла до 270 тысяч, а «Юманите» по тиражу заняла третье место среди газет Франции. Испанская компартия выросла к 1939 году до 300 тысяч. На четвёртом месте была китайская компартия (148 тысяч). В США компартия выросла до 90 тысяч, но её влияние распространялось преимущественно на негритянские массы и интеллигенцию.

На XVIII съезде в ЦК были избраны впервые Бенедиктов, Будённый, Булганин⁶⁰, Вознесенский, Вышинский⁵⁹, Косыгин⁶⁷, Алексей Кузнецов⁶⁸, Лозовский²⁸, Маленков, Меркулов, Мехлис⁶², Николай Михайлов⁶⁹, Пономаренко⁷⁰, Поскрёбышев⁷¹, Поспелов⁷², Тимошенко⁷³, Щаденко, Щербаков⁷⁴ и другие. Из состава 1934 года избраны только 16 человек (22%). Вновь избранные были представителями уцелевших группировок: Сталина, Жданова, Ворошилова, Берии, а также кадры Маленкова и первоконники (которые тоже все за Сталина). ЦК утратил характер парламентской трибуны. Он совсем стал подобен Земскому собору, в котором голосование играло роль, но обсуждения проходили не в зале заседаний, а «по делегациям» и как бы неофициально. Официальные же «обсуждения» превратились в ритуальные действа. В Политбюро дополнительно были избраны Жданов и Хрущёв. Кагановича не избрали секретарём ЦК, а Ежов накануне съезда был арестован. При аресте в сейфе у него обнаружили компромат на Сталина. Это многое объясняло. Но Сталин на Политбюро задал товарищам неудобный вопрос: «За какие заслуги не собирался компромат на вас?» Он обратил этот вопрос к Молотову, Кагановичу, Ворошилову, Микояну. Ответа они не дали. Вместо Кагановича секретарём ЦК был избран Маленков. Вместо ОРПО было создано Управление кадров ЦК, которое возглавил тоже Маленков. Управление кадров занималось подбором не только руководящих работников партии, но и чиновников государства. Маленков отдавал предпочтение работникам, имевшим инженерную подготовку и даже в само Управление набирал таких же.

Борьбу с монополиями Сталин вёл не только в сельском хозяйстве. Он не зря пытался учить марксизму своих «управляющих». Ленин ещё в 1915 году писал, что монополия, захватив рынок, превращается в паразита, который диктует цены и снижает качество товара. Сталин теперь стремился ослабить монопольный диктат и для этого ослаблял сами монополии, уменьшая их размеры. Ещё в декабре 1936 из НКТП был выделен наркомат оборонной промышленности, а в августе 1937 – наркомат машиностроения.  В январе 1939 НКТП был разделён на  наркоматы стройматериалов,  электростанций, топлива, цветной металлургии, чёрной металлургии, химической промышленности. Тогда же разделили Оборонпром, образовав наркоматы авиационной промышленности, боеприпасов, вооружений  и судостроения. В феврале разделили и машиностроение, образовав наркоматы тяжёлого, среднего и общего машиностроения. Из наркомата пищевой промышленности выделили наркоматы мясо-молочной и рыбной промышленности. Все эти корпорации не создавались заново. Они имели длительную историю существования внутри «материнских» концернов-наркоматов в качестве «главков» (главных управлений). Большинство из них образовалось в 20е годы, а некоторые (топливо, чёрная металлургия, ВПК) фактически образовались ещё до революции.

В 1938 году «коллективная безопасность» в Европе потерпела поражение, когда Франция,  уступив давлению Германии, нарушила свои обязательства по отношению к Чехословакии. Сторонники Антанты в СССР оказались, поэтому, в слабой позиции. Тем более, что они опирались на группу Евдокимова (есть много косвенных свидетельств). Проанглийский министр иностранных дел Литвинов (старый большевик) был отстранён 3 мая 1939 года. На его место был назначен Молотов, сохранивший и должность премьера. Внешнеполитический курс при этом резко изменился, и  начались поиски контактов с Германией, которые привели в августе к заключению договора. Если Франция пыталась строить коллективный мир, то Германия исходила из раздела его на сферы влияния. Этот подход выглядит хуже, но в действительности он более честный. Тем более, что Франция и Англия владели в то время большей частью мира. Больше приобрести они уже не могли, и боялись потерять свои колонии. Поэтому и рядились миротворцами.  Все державы стремятся противодействовать одна другой, и вынуждены подчинять малые страны. Никакая идеология не в силах этого отменить.

Переговоры СССР с Финляндией велись ещё Литвиновым с целью её нейтрализации как потенциального союзника Германии. В новых условиях линию в отношении Финляндии следовало бы пересмотреть, но советское руководство не проявило гибкости. В результате началась Финская война, которая привела к моральному поражению СССР. В начале той войны «незнаменитой» было создано «правительство»  во главе с Куусиненом, который был освобождён теперь от работы в Коминтерне. За неудачи Красной армии после окончания войны ответил Ворошилов, который в мае 1940 был снят с поста военного министра. Правда, его одновременно назначили заместителем премьера, но контроль над армией большевики потеряли. Новым министром стал «будёновец» Тимошенко, успешно руководивший «освобождением» Польши  в сентябре 1939 и прорывом линии Маннергейма на заключительном этапе Финской войны. Жданов тоже оказался в числе проштрафившихся – Ленинградское управление НКВД, которое он курировал, отвечало за разведывательную работу в Финляндии. Финны сумели обнаружить нашу агентуру и использовали её для дезинформации. В результате к началу войны Красная армия имела неверное представление о противнике.

В феврале 1941 состоялась XVIII партийная конференция. На ней Маленков выступал с докладом «О задачах партийных организаций в области промышленности и транспорта». «Все мы слуги государства», – заявил он. Таким образом, обещанное отмирание государства как бы теряло актуальность.

О политике.

Сталин считал главной внешнеполитической удачей 1930х годов избежание войны с Германией, «несмотря на происки англо-американского империализма». Летом 1939 это позволило нанести поражение Японии. А передвижка границы на западе, позволяла отодвинуть военные действия от важных центров. Жуков тогда (май 1941) назвал ошибкой разоружение старых укрепрайонов, начатое по предложению Шапошникова и Жданова. Молотов выступил против Жукова, но Сталин его остановил. Вероятно, «шефом» Жукова в ЦК был Маленков.

Об экономике.

Маленков на конференции критиковал работу наркоматов, которыми ранее руководили Косыгин, Микоян, Жемчужина и других. Вознесенский же в своём докладе именно об этих наркоматах умолчал. Маленков говорил о бюрократизме,  формализме,  бесхозяйственности; уравниловку в зарплате назвал «гнилой практикой». Вознесенский говорил о росте фондов заработной платы (в 1,5 раза в 1940),  денежных доходов колхозов. Но требовал, чтобы рост производительности труда опережал рост зарплаты. Он предлагал сокращать служащих для высвобождения  дополнительных трудовых резервов, не допускать «разбазаривания» колхозных земель во избежание развязывания частнособственнических отношений.

В 1941 в СССР резко возросло производство алюминия, никеля,  молибдена, товарных вагонов. Росло и поголовье скота, но, видимо, преимущественно за счёт ЛПХ. Интересно, что утеря Украиной первенства в производстве зерна сопровождалась решением ЦК и СНК о дополнительной оплате труда колхозников Украины за повышение урожайности и продуктивности. Вознесенский назвал эти решения «историческими для развития и закрепления победы социализма в деревне». Видимо, РСФСР в развитии «социализма» отставала.

Запрещённые с февраля 1941 продажу и отпуск на сторону «так называемого» демонтируемого и излишнего оборудования и материалов  Маленков прямо назвал расхищением социалистической собственности. «Расточительное ведение хозяйства антинародно», – говорил он, и требовал, чтобы были производительно использованы «каждая копейка, каждый килограмм топлива, сырья, каждый агрегат и станок».  Он указывал на нежелание руководителей, производить новую продукцию, переходить на новые методы производства. Отмечал отсутствие поддержки конструкторам со стороны наркоматов и предприятий. Вознесенский говорил о новых технологиях:  автоматизации, замене ковки штамповкой,  автоматической сварке, станках с приборами автоматического контроля. Чистая прибыль промышленности выросла в 1938-40 в 2,6 раза, достигнув 14 миллиардов. Но политику определял не размер прибыли, а интересы социализма и независимости от «капиталистического мира». Поэтому в СССР на первом месте была не мукомольная или водочная, – говорил Вознесенский, – а тяжёлая промышленность. Тем не менее, ликвидация убытков и сокращение себестоимости оставались первоочередной задачей: это «оздоровляло» предприятия, ускоряло темпы производства. План 1941 года предусматривал существенные сдвиги в территориальном размещении предприятий. Капиталовложения в районах Урала и Западной Сибири росли только на 58%. На  севере и северо-западе – на 147%! ЦК и СНК были уверены, что граница возле Ленинграда серьёзно укрепилась. По Украине капиталовложения росли на 76%, а в Закавказье в среднем – на 120%. По Карело-Финской ССР капиталовложения выросли на 280%. Всё это противоречило подготовке к войне на западном фронте, видимо, мнение Жукова доверия у Вознесенского не вызывало.

Об организации.

На конференции в состав ЦК вошли Деканозов⁷⁵, Куусинен, Патоличев⁷⁶ и Суслов⁷⁷.  Литвинов и Щаденко из ЦК были выведены. Маленков набирал силу. Его влияние росло и позволяло ему продвигать своих людей. Видимо, его сторонниками были избранные конференцией в ЦК Суслов, в кандидаты ЦК Жуков, Александров, Майский. Вместе со ждановцами Вознесенским и Щербаковым Маленков стал кандидатом в Политбюро. Впоследствии, в 1947 Жданов, захватив Управление кадров ЦК, вывел Жукова и Майского из кандидатов. Жданов привёл Куусинена, Берия – Деканозова, Хрущёв – Серова. Первоконников (Апанасенко), возможно, продвигал Сталин. Деловитость маленковских технократов замещала энтузиазм разгромленных «партийцев». Однако Молотов, например, склонялся скорее к «народникам» (ждановцам).

Резолюции конференции повторяли положения докладов. Этот формализм порождён был парламентскими процедурами, которые, в сущности, были уже неуместны. Реальное обсуждение ушло за кулисы, и фактически сами доклады уже были «резолюциями», пусть и очень обширными. Этого требовали вопросы, обсуждать которые на съездах и конференциях по причине их «широты» было невозможно. Принятие резолюции фактически было одобрением выработанного уже курса и общей присягой этому курсу. А на выработку курса до съезда (или конференции) делегаты могли влиять достаточно сильно, но от них требовался при этом деловой подход.

Единение партии было достигнуто в ходе кровопролитной борьбы 1930х. Сталин прокомментировал эти события на заседании Политбюро в мае 1941. По его данным в 1937 за контрреволюционные преступления был осужден 841 человек, из них расстрелян 121. В 1938 было арестовано 52 372 человека, осуждён был 2 731 человек, расстреляно 89 человек и 49 641 человек оправдан. Он признал, что Ежов арестовывал многих без достаточных оснований, и назвал его действия произволом. Но очищение вооруженных сил «от заговорщиков и предателей» он назвал заслугой Коммунистической партии перед советским народом. На конференции Маленков требовал при подборе кадров проверять работников на деле, не ограничиваясь анкетными данными. В этом они со Ждановым не расходились: классовый подход в кадровом вопросе больше силы не имел, хотя  во многих партийных и хозяйственных органах ещё «выясняли родословную» назначенцев.  Маленков призывал смелее выдвигать способных работников, в том числе и «непартийных большевиков». Многие беспартийные работают часто добросовестнее, чем некоторые коммунисты со стажем, – говорил он. Критикуя деятельность руководителей, Маленков употреблял выражения «наркоматы не понимают», «обкомы партии забыли». Такое стремление воспитывать и поучать  вообще характерно для чиновников, не занимавшихся низовой работой на местах.  Эта манера многим партийцам могла не нравиться. Соответственно, такие оказывались в числе его противников. Однако другим нравился его рационализм, и Маленков, пользуясь своим положением, подбирал именно такие кадры. Партия превращалась в представителя хозяина (народа) в советском концерне, назовём его «Наша марка». Секретари по промышленности и транспорту должны были хорошо знать, что делается на предприятиях, иметь  связь, как с работниками предприятий, так и с наркоматами,  систематически вскрывать недостатки и добиваться их ликвидации. Маленков требовал сделать политотделы подотчётными обкомам и горкомам и восстановить значение производственно-хозяйственных активов на предприятиях и в наркоматах.

Жданов на пленуме 1947 года поднял вопрос о программе партии, предполагая в 1948 созыв XIX съезда. Пленум пополнил состав программной комиссии, введя в неё Александрова, Федосеева и Куусинена. Жданов предлагал также изменения в уставе, суть которых сводилась к ликвидации КПК, как некоторого рудимента ЦКК, и сосредоточении функций контроля в Управлении по проверке парторганов.

Об идеологии.

Проект новой программы объявлял  невозможной одновременную победу социализма во всех странах. Таким образом, речь о «мировой революции» уже не шла. Обоснованием служили «периодические  переделы уже поделённого мира», то есть, собственно говоря, империализм.  Но о том, что некоторые империи оказывают социализму стойкое сопротивление, прямо не говорилось. Советское общество официально считалось бесклассовым. Но признавалось существование «остатков» эксплуататорских классов, то есть,  «элементов», утративших уже собственность, но продолжавших идеологически противостоять коммунизму. Хотя идеологически ему вполне могли противостоять и те, кто никогда не имел собственности. Многие противники сталинцев («кулаки») пошли на сотрудничество с немцами. Под «кулаками» здесь следует понимать, как говорил Енукидзе, тех, «кто своим поведением мешает политике партии». Это не то, что понимал под «классом» Маркс.

Но Сталин в январе 1944 говорил: «нынешняя Отечественная война есть также война классовая».  Споры в 1920-30е годы вызывал «путь к коммунизму» (ведь никто не бывал в Утопии). Из этого и росло противостояние. «Правые» следовали народнической идее о социализме крестьянской общины. Это была мистика, эсэровщина и далее ждановский «вопрекизм». «Левые» раздували футуристическую индустриализацию, которой до революции грезили либеральные рационалисты.  Сталин на заседании Политбюро в мае 1941 утверждал, что правые, захватив власть, собирались  установить бонапартистские порядки. Бонапартизм же, как и фашизм, опирался на крестьянство, поэтому обвинение Бухарина и его товарищей в фашизме выглядело до войны совершенно иначе, чем после неё. Сталин, на этом заседании рассказывая о намерениях правых, сильно сгустил краски по соображениям пропаганды – этого требовало столь необходимое в то время единение.  «Предатели намеревались, – говорил он, – продать в частную собственность важные в экономическом отношении наши хозяйственные объекты. Под видом нерентабельных ликвидировать совхозы и распустить колхозы. Передать трактора и другие сложные сельскохозяйственные машины крестьянам-единоличникам, именуемым ими фермерами. Закабалить страну путём получения иностранных, займов. Отдать Японии сахалинскую нефть, а Украину – Германии». Впечатление такое, что именно этот пассаж в 1980-90 и потом был использован «реформаторами» в качестве программы. Видимо, другой не было. По словам Сталина, Сокольников на судебном процессе говорил: «Мы понимали, что в своих программных установках нам надо возвращаться к капитализму, потому что тогда сможем опереться на некоторые слои в стране». Истина здесь в том, что оппозиция и левая, и правая старалась следовать политэкономической теории. А Сталин впереди теории ставил практику. Теория оказалась позади практики. Это не парадокс – это очередной провал рационализма. По проекту можно здание построить, но не общество.

Вознесенский в докладе на XVIII конференции говорил: «В опережающем росте средств  производства виден прогрессивный характер социалистического общества». Однако длительное отставание потребления порождало негативные тенденции. Производство довлело потому, что оно давало рабочие места независимо от спроса: советские, выигрывая как работники, проигрывали как потребители. Развитию экономики способствовала и женская эмансипация, которая была также орудием пропаганды. Но проект программы (1947) призывал  укреплять советскую семью и воспитывать советских людей в духе высоких моральных принципов в области семейных отношений. В то же время сохранялись и тенденции к дальнейшему «освобождению». Народнический романтизм имел в основе причудливую смесь мистицизма и рационализма. Именно это порождало образы подобные корсарам, Кармен, проходящим во ржи коробейникам и разным прочим Данко. На этой почве взрастали образы, вроде изображённой Довженко безумно бесстыжей «дивчины». «Где Довженко видел на Украине таких девушек?» – возмущался Сталин. Но среди советских  «эмансипе» эти идеи турлепинов «овладевали массами».

Проект программы ставил целью построение коммунизма в течение 20-30 лет. Его определяло  изобилие продуктов, обязанность всех трудиться по способностям и право трудящихся получать за это по потребностям.  Народное хозяйство при этом должно быть оснащено высокоразвитой техникой, базироваться на общественной собственности на средства производства и управляться по единому плану. Коммунизм должен был ликвидировать родимое пятно буржуазного строя – противоположность между городом и деревней. А также осуществить мечту Маркса об изживании разделения труда:  ликвидировать противоположность между физическим трудом и умственным.  В качестве первоочередной ставилась задача обеспечить распределение по потребностям основных продуктов питания (хлеб, мясо, сахар, овощи, жиры). Но в то же время предполагалось неуклонно повышать роль и значение хозрасчёта, денег, госбюджета, кредита, цены, прибыли и советской торговли как важнейших рычагов преобразования социалистического общества в коммунистическое.

 

В начале 1941 года на местах проходили выборы секретарей партийных ячеек, причём секретарями выбирали почти исключительно инженеров, техников и других специалистов. Одновременно было введено назначение на все мало-мальски значительные промышленные предприятия особых парторгов от той или иной высокой партийной инстанции − от обкома или от ЦК. Функции секретарей местных низовых организаций, в какой-то мере подчинённых последним и связанных с их настроениями, в этот период сводятся к минимуму.

Постановлением Политбюро 4 мая 1941 года главой правительства был назначен Сталин. Так вот, именно 4 мая 1941 года Сталин получил «царскую» власть.

Его первым заместителем стал Вознесенский. Всего было 15 заместителей, в число которых вошли почти все члены Политбюро. Таким образом, центр власти из ЦК подвинулся в Совнарком, что соответствовало нормам конституции. Кроме того, ЦК фактически самоистребился в ходе внутренней борьбы 37-38 годов. Новый Центральный Комитет имел другой состав, сформированный в аппарате ЦК. Этот новый ЦК не был центром власти. По сути, ЦК превратился во всесоюзный партхозактив.  В октябре 1941 члены ЦК были созваны со всей страны в Москву на пленум. Они ждали два дня, но Сталин, по словам Хрущёва, «не пожелал даже встретиться и поговорить с ними». Видимо, ему тогда было не до разговоров.

Надо сказать, что Сталин не стремился к абсолютной власти. Его больше устраивало положение морального авторитета, вроде иранского аятоллы, когда он мог контролировать действия всех своих товарищей, но ответственность за действия на него не распространялась. Эта система власти была вполне эффективна до конца июня 1941 года. Заместителем Сталина в секретариате ЦК (руководителем аппарата) стал Жданов, которого освободили от контроля над агитпропом. Агитпроп был передан Щербакову, остававшемуся в то же время и руководителем Москвы.

СССР, вне всякого сомнения, готовился к войне: проводил мобилизации, развёртывание войск, разрабатывал планы боевых действий с учётом разных вариантов развития боёв. Однако, совершенно очевидно, что развитие немецкого наступления уже 22 июня не вписывалось в советские планы. Поэтому руководство Красной армии занялось в пожарном порядке борьбой с наступлением Вермахта, а Сталин вынужден был выжидать развития событий. С  сообщением от имени Правительства выступил Молотов, который изложил, так сказать, юридическую сторону дела.  Царский авторитет Сталина обязывал его высказаться совершенно определённо о том, что ждёт нас, к чему следует готовиться  и как действовать. Экспромтом эту речь сказать нельзя было.

Первые три дня боёв, хотя и были в целом неудачны, всё же позволяли думать, что удастся быстро переломить ход событий. Затем последовало стремительное продвижение немецких танковых корпусов и образование котла.  Падение Минска 28 июня стало поворотной точкой в деятельности Политбюро. Не имея точных сведений о том, что происходит на Западном фронте, Сталин, Молотов и Берия поехали в военное министерство. Там они застали Тимошенко, начальника Генерального штаба Жукова и  начальника оперативного отдела штаба Ватутина. Жуков доложил обстановку: связь с фронтом потеряна, восстановить её за день не смогли, для связи в Минск направлены офицеры, когда будет восстановлена связь, никто сказать не может. Сталин взорвался, стал кричать на генералов, ругать их и оскорблять. Утверждают, что Жуков ответил тем же: выругал и попросил выйти из помещения, и не мешать работать. Берия попытался дать ему отпор, но Сталин повернулся и пошёл к выходу.  Выйдя из министерства Сталин сел в машину и уехал на дачу. Фактически это был провал Сталина – его ставленники оказались малоэффективными полководцами, а сам он проявил растерянность и вступил в перепалку со своими генералами. Это была потеря управления. На следующий день в кабинете Молотова собрались Маленков и Берия. Есть сведения, что Маленкова пригласили не сразу. Молотов предложил образовать Государственный Комитет Обороны. Вообще, состав ГКО мог быть иным. Например: Молотов, Ворошилов, Берия, Микоян и Вознесенский. Но Тимошенко вряд ли подчинился бы такому комитету.  Проработав тему, все трое поехали к Сталину на дачу. Там было принято решение о создании ГКО, которое 30 июня было опубликовано. ЦК, Политбюро и другие партийные и государственные органы превращались теперь в исполнителей воли ГКО, которое само было усечённое Политбюро – в него вошли Сталин, Молотов, Ворошилов, Маленков и Берия. Война усилила позиции Ворошилова и особенно Молотова.

Бойцы Красной армии к бою психологически и организационно были подготовлены хуже, чем солдаты Вермахта. Да и командиры советские имели гораздо меньший боевой опыт, чем немецкие офицеры. На первом этапе боёв Вермахт  не только смял Западный фронт, но и нанёс поражение советскому Генштабу, а также показал неэффективность государственного управления СССР. Поэтому, как следствие падения Минска, в СССР 28-30 июня фактически произошёл государственный переворот. Теперь ГКО предстояло в действительности подчинить себе всё на территории СССР. Председателем (директории) ГКО стал Сталин, его заместителем – Молотов. 10 июля Сталин стал также и председателем Ставки Верховного командования.

Молотов был назначен особоуполномоченным ГКО по танковой промышленности. Маленков – по авиационной. Вознесенский – по производству вооружений и боеприпасов. Микоян – по снабжению фронта продовольствием, вещевым довольствием и горючим. Берия – по борьбе с дезертирством и поддержанию порядка. Каганович возглавил Совет по эвакуации. С 19 июля Сталин занял должность наркома (министра) обороны. В сентябре был образован наркомат танковой промышленности, в ноябре наркомат общего машиностроения был преобразован в наркомат миномётного вооружения.

Борьба за контроль над армией проявилась и в судьбе военных комиссаров, появившихся в годы революции. В 1925 году в тех частях, где командиры были коммунистами, должности комиссаров упразднили. В мае 1937 комиссары были вновь введены во всех частях. Это прямо указывает на то, что партия разделилась внутри себя. Тимошенко, возглавив военное ведомство, уже в августе 1940 ликвидировал военных комиссаров, установив единоначалие. При этом Мехлис оказался без должности и был назначен наркомом гос. контроля. Сталин 16 июля 1941 вновь восстановил институт комиссаров, надеясь, что их присутствие укрепит стойкость бойцов и повысит ответственность командиров. Но в октябре 1942 по настоянию генерала Конева комиссары были вновь упразднены. «Зачем мне комиссар, когда я сам был комиссаром?» − говорил Конев. Вместо комиссаров вновь были введены замполиты.  Жуков и их хотел искоренить, говорил: «Зачем нам эти шпики?» Ворошилов за годы войны несколько растерял свой авторитет и влияние. Ему не удалось добиться решительных успехов ни на Ленинградском фронте, ни в руководстве партизанским движением. В партизанских главкомах  он был всего несколько месяцев. Возможно, Сталин убрал его с этого поста потому, что видел организацию партизанской борьбы иначе. Партизаны это как раз и есть «замена армии всеобщим вооружением народа», о котором писали Маркс и Ленин. Очевидно, Сталин был против всеобщего вооружения. А Жданов, похоже, не против. И Ворошилов хотел создать партизанскую армию диверсантов, но не удалось. Потом Ворошилов занимался уже не первостепенными делами, а в ноябре 1944 и вовсе был выведен из состава ГКО.  Будённый и Тимошенко в ходе войны тоже действовали не очень удачно. В результате  командование фронтами им доверять перестали. Сталин всегда побеждал потому, что он никогда не терял из виду главной цели. А другие порученное им дело считали самым главным, остальное переставали видеть.

Рост влияния Молотова в начале войны очевиден. Даже если призыв Вознесенского «Вячеслав, бери власть!» является выдумкой, именно Молотов с первых дней войны находился у руля государства. Он стал как бы кризисным управляющим.  Если это не так, то невозможно понять, почему его карьерное сползание в 1941 году прекратилось (и сменилось ростом!), а с конца войны возобновилось. Тогда же, в 1941, был создан Еврейский антифашистский комитет (ЕАК) во главе с Михоэлсом. «Главным идеологом» ЕАК был Илья Эренбург. Жена Молотова – Жемчужина – сотрудничала с ЕАК.  В 1943 Михоэлс посетил США, где был поддержан Эйнштейном и лидерами организации «Джойнт», тесно связанной с банками, которые контролировали Ротшильды. «Джойнт» была создана в своё время Шиффом и Варбургом. К ним был близок и Моргентау – враг Германии и министр финансов в правительстве президента Франклина Рузвельта. В то же время было принято решение об издании «Чёрной книги» – реестра преступлений нацистов исключительно против евреев.

Вслед за этим была реанимирована идея о создании в Крыму еврейской республики. Михоэлсом (Вовси) и Лозовским (Дридзо) была составлена записка на имя Молотова, который, видимо, вынес этот вопрос на Политбюро. Решение принято не было, но Сталин впоследствии осудил этот шаг: «Чего стоит предложение Молотова передать Крым евреям? Это грубая политическая ошибка товарища Молотова … на каком основании товарищ Молотов высказал такое предложение? У нас есть еврейская автономия. Разве этого недостаточно? Пусть развивается эта республика. А товарищу Молотову не следует быть адвокатом незаконных еврейских претензий на наш Советский Крым…»

Коминтерн, всегда в материальном отношении зависевший от Москвы, был окончательно подмят ей. Он и раньше был более российско-немецким, чем интернациональным. С фактическим исчезновением ГКП в годы нацизма РКП превратилась в единственную реальную силу в Коминтерне. В мае-июне 1943 Коминтерн был распущен. За его наследство (отдел международных связей в первую очередь) в ЦК была борьба. Центральный аппарат Коминтерна преобразовали (не афишируя) в отдел международной информации ЦК. Отдел занимался разведывательно-диверсионной работой и пропагандой. По сути это была спецслужба – политическая разведка. Инициатива ликвидации Коминтерна, возможно, исходила от влиятельного в то время Молотова – министра иностранных дел и зампреда ГКО. Начальником отдела международной информации он наметил Димитрова. Это демаскировало отдел, выглядело как простое переименование. Маленков предлагал Димитрова и Мануильского назначить заместителями, а начальником поставить Щербакова, с которым Маленков установил контакт. Летом этот вариант и был принят. Но в декабре всё же победила схема Молотова. Очевидно, здесь лежат истоки последующей связи Министерства иностранных дел и бывших коминтерновцев (например, Куусинена, который в то время возглавлял Карело-Финскую ССР). (Учтём также, что послом в Швеции в то время была Коллонтай).

В январе 1944 состоялся единственный за всю войну пленум ЦК. Пленум одобрил расширение прав союзных республик в военной и внешнеполитической сфере. Это потребовалось для включения союзных республик в состав будущей ООН, создание которой обсуждалось на Тегеранской конференции в конце 1943 года. Сессия Верховного Совета на следующий день после пленума утвердила новый гимн СССР, а также приняла законы  «Об образовании воинских формирований союзных республик» и «О предоставлении союзным республикам полномочий в области внешних отношений». Всё это было выполнено и существовало до 1946 года, правда, лишь на бумаге. В результате  удалось протащить в члены ООН Украину и Беларусь. Юридически СССР был даже не конфедерацией, а скорее ассоциацией; фактически же централизованным унитарным государством. Эта двойственность отражала иллюзорность, и даже невозможность применения европейских моделей в азиатских масштабах.

Жданов в 1944 стал курировать идеологию и переехал в Москву. Одновременно подвергся критике руководитель отдела пропаганды ставленник Маленкова Александров. А Щербаков в мае 1945 умер.

4 июля 1943 года при ГКО был образован совет по радиолокации под  председательством  Маленкова. Инициатива развития радиолокации исходила от военных инженеров. Работы по обеспечению атомного проекта велись с 12 апреля 1943 года под управлением СНК СССР. Ими  руководил нарком химической промышленности  Первухин.  Специальный комитет для руководства всеми работами по использованию атомной энергии был создан 20 августа 1945 года. Руководителем проекта был назначен Берия. Вообще, вначале «работами по урану» руководил Молотов, но и отсюда он был вытеснен Берией (как и из танковой промышленности) чисто по деловым качествам (?). К тому же с мая 1944 Берия стал заместителем председателя ГКО, и здесь потеснив Молотова. Впрочем, ГКО в сентябре 1945 был ликвидирован, а Оперативное бюро ГКО фактически перешло в состав Совета Министров.

В марте 1946 упразднены должности первых заместителей предсовмина (премьера), председателем Бюро Совмина назначен Берия. Он также руководил Специальным комитетом (по атомному проекту), наблюдал за работой МВД, МГБ и Госконтроля.  Сталин теперь стоял очень высоко над своими товарищами. Генералиссимус! Настоящий царь, только революционное красное знамя не допускало его коронацию.

18 марта 1946 состоялся пленум ЦК. Берия и Маленков вошли в состав Политбюро; секретарями ЦК были избраны Сталин, Жданов, Маленков, Алексей Кузнецов и Попов. Последние двое – ждановцы. Кузнецов руководил работой секретариата, Жданов курировал агитпроп и внешнюю политику. Патоличев (будённовец) был назначен заведовать организационно-инструкторским отделом. В апреле Димитрова отправили руководить Болгарией, международный отдел (бывший Коминтерн) был реформирован и во главе его поставлен Суслов.  В мае Маленков из секретарей был уволен за попустительство недобросовестной работе руководителей Авиапромышленности. Вместо него начальником управления по проверке парторганов и секретарём ЦК был назначен Патоличев. В этом очевидна атака на Маленкова, который стал к тому времени очень силён. Нападал на него Жданов. Но дело Авиапрома подготовил начальник военной контрразведки «Смерш» Абакумов, который подчинялся непосредственно Сталину. Однако дружил Абакумов с Кузнецовым.  Дело это вовсе не было «дутым». В его основе лежали реальные факты поставки некондиционной техники в войска во время войны. По сути это были издержки плановой системы хозяйства. Поэтому «дело авиаторов» имело большое воспитательное значение, ограничивая произвол хозяйственников в условиях отсутствия конкуренции.

Маленков не сдавался и продолжал борьбу. Его подопечный Александров издал новую книгу «История западноевропейской философии», а Суслов  провёл в течение лета проверку деятельности ЕАК силами своего отдела.  В июне умер Калинин.  В октябре деятельностью ЕАК заинтересовался и МГБ, которым с мая руководил Абакумов. Проверка МГБ выявила в ЕАК  «националистические проявления». В ноябре Александров получил за свою книгу сталинскую премию, но против этого высказался Юрий Жданов (сын Жданова). В декабре и сам Сталин раскритиковал книгу Александрова. В то же время еврейская «Чёрная книга» была напечатана в США. Эту акцию осудил Александров.

В начале 1947 Сталин оставил пост военного  министра, назначив вместо себя Булганина. Вознесенский стал членом Политбюро, а Патоличев был отправлен на Украину. Секретарём ЦК вместо него стал Суслов, а начальником управления по проверке – Алексей Кузнецов. Хрущёв позже говорил, что Кузнецову было поручено руководство органами государственной безопасности. Эти события – наступление «ждановцев». В феврале Александров направил Жданову записку о содержании «Чёрной книги», в которой в частности писал:  «… чтение этой книги, особенно её первого раздела, касающегося Украины, создает ложное представление об истинном характере фашизма и его организаций. Красной нитью по всей книге проводится мысль, что немцы грабили и уничтожали только евреев. У читателя невольно создается впечатление, что немцы воевали против СССР только с целью уничтожения евреев. По отношению же к русским, украинцам, белорусам, литовцам, латышам и другим национальностям Советского Союза немцы якобы относились снисходительно … исходя из этих соображений, Управление пропаганды считает издание „Черной Книги“ в СССР нецелесообразным». Однако в июле книга была отправлена в печать. В июне состоялась философская дискуссия по книге Александрова. Дискуссией руководил Жданов. Александров был подвергнут критике и отстранён от руководства Агитпропом. Но Академия Наук назначила его директором Института философии. Так Академия Наук поддержала Маленкова.

Очевидно, в борьбу маленковцев и ждановцев включились молотовцы (ленинцы, коминтерн). Нападки на евреев в значительной степени были вызваны стремлением подорвать позиции Молотова. Однако в 1947 маленковцы были вынуждены отступать, а большевики (Булганин, Суслов?) выдвигались. Этому способствовало физическое ослабление Сталина. Фактически борьба велась между сталинцами (Маленков) и ленинцами (Молотов). А Молотов был ещё в силе.

30 мая был создан Комитет информации при Совете Министров. Комитет размещался в бывших зданиях Коминтерна. В него вошли 1е Главное управление МГБ (разведка, бывший ИНО ВЧК) и Главное разведывательное управление Генштаба. Председателем Комитета был назначен Молотов.

В июне в Париже состоялась конференция по плану Маршала, который предполагал значительную американскую помощь странам Европы. Это естественно означало последующую зависимость от США. СССР пытался противодействовать этой политике созданием Коминформа – информационного бюро коммунистических партий. На первом заседании Коминформа в Варшаве выступил Жданов. Он заявил, что бывшие союзники более не едины. Мир разделился на два лагеря – империалистический во главе с США и демократический лагерь во главе с СССР. Это положение было названо «доктриной Жданова».

Начальником Агитпропа вместо Александрова стал Суслов. «Чёрная книга» не была им утверждена к печати, и тираж рассыпали. В то же время Лозовский был отстранён от руководства Совинформбюро. В феврале 1948 членом Политбюро стал Булганин, в июле Маленков и Пономаренко – секретарями ЦК. В  августе Александров получил одобрение от «врагов» – газета «Вашингтон пост», владелец которой сотрудничал с президентом Трумэном, назвала Александрова «самым выдающимся советским философом». С Молотовым и Ждановым сотрудничать у Трумэна не получалось. В июле во главе Агтитпропа вместо Суслова был поставлен Шепилов – это была последняя победа Жданова (или уже поражение?) – 31 августа он умер от сердечного приступа. Сохранилось письмо кардиолога Тимашук о том, что лечение Жданова врачами Кремлёвской больницы велось не правильно. Но в 1948 этому письму не дали ходу Власик (начальник ГУ Охраны МГБ) и Сталин. После смерти Жданова членом Политбюро стал Косыгин.  В конце 1948 военная разведка из Комитета информации была изъята и возвращена в Генштаб.

 

Послевоенный период в массовом сознании представлен как время странных и разнородных преследований, вызванных будто бы болезненным состоянием отдельных вождей. Эта малопонятная картина наводит на мысль о попытке скрыть  правду о действительном положении.  А в действительности  в то время разворачивалась упорная борьба между мощнейшими группировками внутри СССР, которые, несмотря на «железный занавес» имели сторонников и за границей. «Дело врачей», «дело ЕАК», а тем более «Ленинградское дело» или дело Абакумова были вызваны не «вспыхнувшим» вдруг приступом антисемитизма. Эти дела, как и ряд других процессов (не только уголовных), возникли в ходе жёсткого противостояния «Маленкова» и «Жданова». Закавычены эти фамилии здесь потому, что противостояние это носило отнюдь не личный характер.  «Маленков» и «Жданов» здесь следует понимать скорее как политические партии.

Лидером первой из этих «партий» был Маленков, патриот и не большевик.  В затылок ему дышали члены ЦК Малышев, а также, вероятно, Ванников, Завенягин, Тевосян и другие министры военно-промышленного комплекса. Помимо представителей ВПК Маленкова поддерживало большое количество секретарей обкомов («губернаторов»), которые благодаря ему и получали назначения. Как мы уже убедились, Маленков долгое время контролировал Агитпроп, хотя для него это было «не своё». Академия наук и её президент Вавилов тоже поддерживали Маленкова. Прочные позиции у него были и в среде военачальников, и Василевский, вероятно, был назначен военным министром при его участии. Экономическая основа этой «партии» очевидна – союз военной промышленности, армии и науки (передовых отраслей физики того времени в первую очередь). Эти силы были заинтересованы в продолжении работы военных заводов по государственным заказам, как в годы войны. Это было выгодно и «губернаторам», на чьих землях располагались военные заводы. Эти интересы не допускали конверсии производства и требовали оправдания военным заказам. Следовательно, «Маленков» был заинтересован в противостоянии с каким-нибудь   противником, в развязывании «холодной войны». Военно-промышленный комплекс США был заинтересован в этом не менее «Маленкова», поэтому готов был оказать ему скрытую поддержку. Это была группировка технократов,  которая объединяла военачальников, учёных и инженеров.

Вторую «партию» описать сложнее. Лидерами после смерти Жданова в ней были Вознесенский и Кузнецов, Микоян и Берия. Их сторонниками были руководители Ленинградской парторганизации, первый секретарь Московского комитета Попов и предсовмина России (РСФСР) Родионов. Но, видимо, против Маленкова с ними также «дружили» Молотов и, может быть, Ворошилов. Эта группировка стремилась налаживать мирную жизнь, проводить конверсию, выпускать «ширпотреб» для народа и развивать торговлю. Жданов и Ворошилов во время войны склонны были оказывать большее доверие партизанам, которые вообще-то есть вооружённый народ. И здесь становится заметной разница идей: между войной машин и войной людей. И даже между производством ради производства и производством ради улучшения жизни. А также между гигантоманией и необходимым ростом. И, если угодно, между урбанизмом и дезурбанизмом в архитектуре.  Ну и вообще между формализмом и реализмом (социалистическим и не только).

Партия Маленкова состояла из технократов. Их политика была политикой русских капиталистов, поэтому именно сторонники Маленкова выступали против сионистов. И это не смотря на то, что в ВПК и АН было полно евреев. Даже Ванников был еврей. Партия Жданова состояла из революционеров. И самого Жданова характеризовали как народника. (Каганович даже назвал его «гармонистом»). Эти люди сохраняли традиции «борцов за счастье народное» − робингудов и кудеяров. Вообще, поддержка политики «ждановцев» в народе была сильнее. Но народу тогда уже не объясняли, кто за что борется. Поэтому связать политику и политиков у простых людей не получалось. Кроме того ВПК, армия, номенклатура, да и учёные были организованы и объединены как раз по своим политическим интересам.  Остальной народ самостоятельно своих политических интересов определить не мог, а объяснять их ему никто не пытался – не 20е годы уже были. Но в индустриализации был заинтересован, в первую очередь, «советский пролетариат» – люди, пришедшие в города из деревень в годы первых пятилеток. Они и составляли основную массу рабочих, растворив в своей среде дореволюционных «потомственных» рабочих. Этот «контингент» вместе с бюрократией, значительную часть которой составляли «выдвиженцы» из этой же среды и составляли опору «сталинской» власти, и были советскими патриотами.

В 1946 от Московского университета отделился Институт международных отношений. Он был создан под эгидой Молотова, и, очевидно, предназначался для детей номенклатуры. В первом же наборе среди студентов оказались сын Гвишиани (бериевец) Джермен и дочь Косыгина (ждановец) Людмила. Вскоре они поженились.  Вряд ли эта связь была случайной – браки «боярских» детей зависят от политики.

После создания в мае 1948 государства Израиль стало ясно, что власть в нём захватили сторонники ориентации на США. Большинство советских евреев, по инерции продолжало считать мир единым (вопреки доктрине Жданова), и было воодушевлено образованием еврейского государства. Поэтому Сталин и говорил, что каждый еврей-националист есть американский агент. В сентябре прибывшему в Москву послу Израиля евреями была устроена торжественная встреча, на которой с приветствием выступила и жена Молотова. Однако в СССР влияние Маленкова (и ВПК) резко возросло. В ноябре был распущен ЕАК, а в январе 1949 арестованы член ЦК Лозовский²⁸ (Дридзо) и Жемчужина (жена Молотова). В то же время (28 января) со статьи в «Правде» началась борьба с космополитизмом. Группа Жданова предполагала скорее дипломатическую борьбу с идейным противником, опираясь при этом на сторонников СССР в стане врага – компартии и агентуру бывшего Коминтерна. Но когда в апреле 1949 года был создан военный блок НАТО, победа Маленкова стала очевидной. Впрочем, ещё в конце января Кузнецов был выведен из секретариата, а в марте Молотов удалён из Комитета информации и Министерства иностранных дел. Его заменил Вышинский. Микоян уволен из Министерства внешней торговли, Вознесенский – из Госплана. Военным министром назначен Василевский. Суслов из международного отдела ЦК переведён в Агитпроп, где сразу остановил атаку на «космополитов».  (Этот бывший комбедовец как будто ни к каким «партиям» не относился).

После этого основной линией политической борьбы стало «Ленинградское дело», в рамках которого осенью были арестованы Кузнецов и Вознесенский. В декабре снят с должности 1го секретаря МГК Попов и заменён Хрущёвым. ( Хрущёв по политическому «происхождению» троцкист). В январе 1950 восстановлена смертная казнь. Следствие по Ленинградскому делу велось под контролем министра госбезопасности Абакумова. Противостояние с Америкой нарастало, и советская политическая система в этих условиях требовала мобилизации – оппозиция подлежала искоренению. Осенью состоялся суд. Кузнецов и Вознесенский были приговорены к смертной казни и расстреляны.

Летом 1951 года Маленков инспирировал письмо-донос следователя МГБ Рюмина Сталину о торможении Абакумовым расследования по «делу врачей». Надо заметить, что Абакумов был другом Алексея Кузнецова, поэтому Маленков стремился его заменить на «своего» человека. В результате Абакумов был снят с должности, а 12 июля арестован. На его место Маленков провёл своего ставленника Игнатьева. Вслед за этим разведка из Комитета информации была вновь передана в МГБ. Теперь вся разведка оказалась в руках Маленкова.  В мае 1952 отстранён от должности начальник охраны Сталина генерал Власик. Почему Сталин не воспротивился этому? Какова на самом деле была его власть?

В октябре 1952 прошёл XIX съезд  на котором ВКП(б) была переименована в КПСС. Основные доклады читали Маленков, Сабуров, Берия и Хрущёв.  Молотов открывал съезд, Сталин выступил с речью при закрытии. Был изменён устав партии и вместо Политбюро создан Президиум.

1 Основой роста экономики председатель Госплана Сабуров назвал металлургию, основой технического прогресса – машиностроение.  Быстрый рост производительности труда был результатом широкого внедрения новой техники и передовых технологий, механизации и электрификации производства. Мы должны добиться, – говорил Тевосян, – чтобы каждый рабочий в совершенстве знал технику и технологию производства на своём участке. Малышев сетовал на преобладание ручного труда в литейном и кузнечном производствах, Бещев указывал на низкий уровень механизации выгрузки вагонов на подъездных путях предприятий. Первый секретарь Свердловского обкома Кутырёв упрекал Госплан в увлечении отраслевым планированием и потере связи с местами. Он призвал осуществлять комплексное планирование по экономическим районам. Маленков говорил, что в колхозах и совхозах ещё не изжита бесхозяйственность, плохо организовано хранение колхозного добра; указывал на нераспорядительность, обезличку, на неудовлетворительный уход за машинами и перерасход средств на ремонт и ГСМ во многих МТС. Некоторые работники партийных, советских и сельскохозяйственных органов, – отмечал  Маленков, – занимаются растаскиванием колхозного добра, становятся на путь произвола и беззакония. Министерства стремились к занижению производственных мощностей и норм использования оборудования. Руководители из ведомственных интересов завышали нормы расхода сырья и материалов и необоснованно увеличивали показатели трудоёмкости изделий. Такая «антигосударственная практика» позволяла им создавать резервы на всякий случай. Многие министерства перекладывали задания с плохо работающих предприятий на передовые, и плохо работающие, – сказал Маленков, – живут за счёт передовых. Покупательная способность населения росла быстрее, чем рыночные фонды, и Микоян в игривой форме затронул тему спиртного, вызвав оживление в зале. В 20е и 30е такое на съезде партии было немыслимо.  Но он продолжал ораторствовать о «пищевых продуктах», которые «должны разжигать аппетит», чтобы люди при еде испытывали наслаждение, и сорвал на этом бурные аплодисменты. Номенклатура входила во вкус.

Маленков осудил предложенное Хрущёвым и Ильичёвым форсированное массовое сселение деревень в «агрогорода». «Ошибка этих товарищей состоит в том, – сказал он, – что на первый план выдвинули потребительские задачи, отодвинув производственные». Это принципиальное политическое противостояние: империализм и социализм разделились. Первый отстаивал экономическое могущество империи. Второй защищал потребительство. Надо заметить, что такое «прогрессивное» улучшение жизни радикально ломало сложившиеся отношения в сельском обществе.  В промышленности завершалась механизация, в ходе которой производительность труда стремительно росла. Поэтому впечатляющий советский рост должен был замедлиться. Это рождало отрицательный пропагандистский эффект: публика ожидала дальнейшего волшебного ускорения советской экономики. Пропаганда должна была подхватить настроения масс и дать им опору. Но нового Ленина, который объяснил бы, что происходит, не нашлось. Передовая технология вытягивала и нефтяную промышленность. Быстрый рост добычи нефти был достигнут благодаря резкому росту бурения с помощью турбобура. (Это была советская технология). Так нефтянка выходила на первое место. Быстро развивалась нефтепереработка, строились новые заводы. Особое место в  Директивах занимала Прибалтика.  Молдавия, имевшая судьбу, схожую с прибалтийскими республиками, не получала таких преференций. Её экономика основывалась лишь на виноделии и овощеводстве. В Средней Азии развитие хлопководства быстро пошло в гору с 1949, когда по предложению Сталина были повышены заготовительные цены на хлопок-сырец.

2 Со времени  XVIII съезда партия выросла в 4 раза – с 1 588 852 членов до 6 013 259. С учётом больших военных потерь и других выбывших следует признать это не только количественным изменением, но и качественным. Довоенная ВКП составила лишь около 20% КПСС. Самой крупной была делегация Москвы (129 делегатов),  где свыше трети коммунистов работали в министерствах и советских учреждениях. Высшее образование имели 60% делегатов, а дореволюционный партстаж – 1,2%. Сталин выступил лишь раз, с краткой речью. Выступления многих делегатов в целом носили характер сухих ответов по перечню. Они выглядели формальными и далеко не изящными по стилю, создавая впечатление слабости ораторов. Но эта сухость порождена была заданными рамками делового отчёта. По вопросу о программе партии выступал Каганович, который заявил, что задачи партии, изложенные в действующей программе, уже осуществлены. В комиссию по программе были избраны: Сталин (председатель), Берия, Каганович, Куусинен, Маленков, Молотов, Поспелов, Румянцев, Сабуров, Чесноков, Юдин. Прений не открывали, сославшись на то, что вопрос уже рассматривался на XVIII съезде. «Ленинградское дело» и «дело врачей» должно было сплотить всех недовольных Маленковым и его политикой. Таким образом, должна была сложиться противостоявшая технократам «партия» сохранявшихся ещё «революционных демократов». Их вождями были Молотов, Берия и «ждановец» Косыгин. В эту «партию» следует включить подмосковного «вождя» Виктора Гришина. Он единственный в своём выступлении ссылался на Молотова. Маленковцами, были, вероятно, Леонид Мельников, Николай Михайлов, Иван Гришин, Пузанов, Прасс. К ним же следует отнести Фрола Козлова. «Равноудалёнными» от этих «партий» выглядят Аверкий Аристов и Василий Кузнецов, отвешивавшие «поклоны» во все стороны. Мгеладзе и Патоличев никого не поминали кроме Сталина, вероятно, они по родству входили в некие кланы. Бенедиктов и Байбаков даже Сталина мало упоминали. Была группа министров, наиболее подвергшихся критике «ждановцами»: Усман Юсупов, Бенедиктов, Бещев. К «ждановцам» надо причислить и Бободжана Гафурова, который тоже критиковал Усмана и поддерживал Мир-Джафара Багирова. А министра нефти Байбакова, которого никто не критиковал, кажется надо объединить с тремя раскритикованными, поскольку все они побывали под началом Кагановича.

Маленков  говорил, что обстановка военного времени вызвала ослабление организационной и идеологической работы.  Парторганы отрывались  от масс, превращаясь в административные учреждения, не способные противостоять местническим и ведомственным устремлениям, не замечающие извращений политики партии, нарушений интересов государства. Появилось немало работников, которые «забывали», что порученные их попечению и руководству предприятия являются государственными, превращая их в свою вотчину. Работники подбирались по признакам родства, знакомства. Шкирятов говорил о письмах трудящихся, которые относятся к работе предприятия, колхоза, учреждения как к своему родному делу. Это и была та самая «обратная связь»! Именно её утрата повлекла затухание «инициативы масс» и гибель советской власти.

Маленков, как и Хрущёв, и Булганин, в своё время были приведены в ЦК Кагановичем. Видимо, поэтому «антиждановский» устав поручено было делать Хрущёву, а новую программу представлять Кагановичу. Разработкой проекта устава руководил Хрущёв, в этом не может быть сомнений. Ряд положений, поэтому, должен был быть предложен именно им. Скорее всего сюда надо отнести замену Политбюро Президиумом, который сохранялся до отставки Хрущёва. Возможно, по его предложению были упразднены всесоюзные конференции,  Оргбюро и жёсткая система отделов. Чтобы секретариаты не подмяли бюро, число секретарей было ограничено, им вменены в обязанность доклады бюро о своих решениях. Принципиальным в новом уставе было положение об исключении из партии за   «пассивность». Жданов категорически возражал в своё время против этого. А Хрущёв включил это требование в устав. Членом КПСС в соответствии с новым уставом мог стать «любой трудящийся, не эксплуатирующий чужого труда» из рабочего класса, трудящихся крестьян и трудовой интеллигенции. То есть та самая «мелкая буржуазия» могла теперь вступать в ряды коммунистов, и главная задача её там  была хранить единство партии! Сталин ещё был жив, здрав и проект нового устава не мог не читать. Он, безусловно, был с ним согласен. Может быть, бывший троцкист Хрущёв был в этом вопросе наиболее осторожен. Но, очевидно, и он не возражал, иначе ему бы и не поручили это дело. Ряд делегатов пытался отстаивать некоторые положения старого устава. Борисов, Клименко и Якубов предлагали внести в устав требования морали, «прогрессист» Зимянин был против. Под клятвы о единстве, и, не смотря на жёсткое ограничение дискуссий, идеологические противоречия всё равно, так или иначе, оформлялись. Маленков поддерживал «мичуринца» Лысенко, инспирировал разгром журналов «Звезда» и «Ленинград». Аристов пытался формировать программу «партии металлургов», а Дмитрий Смирнов предлагал возобновить хозяйственные активы министерств с участием секретарей парткомов, и заведующих отделами обкомов и ЦК.

3 Борьба за единство привела к господству теории бесконфликтности. Характерно появление в это время Суслова. Камлания этого эрудита не задевали впрямую никого. Настоящую борьбу этот «идеолог» вёл где-то за кулисами. Мир-Джафар Багиров (сторонник Берии) бросил упрёк Союзу советских писателей и Академии наук СССР. Его поддержал Бободжан Гафуров.  Ильичёв говорил о зажиме критики на местах, косвенно обвиняя людей Маленкова.

Марксистская теория отмирания государства была названа вульгарной и даже «гнилой». Сталин доказывал, что в условиях капиталистического окружения государство должно сохраниться и при коммунизме. В России революционное подчинение монополий государством определило доминирование политической, а не экономической власти. На Западе происходило подчинение государственного аппарата монополиям. Об этом как раз спорили на XV съезде (1927) Бухарин и Лозовский: огосударствление трестов или трестификация государственного аппарата. Бухарин не считал важным это различие. А Сталин в 1951 отстаивал позицию Лозовского (который на тот момент был исключён и арестован).  Бухарин когда-то говорил, что с уничтожением капитализма должна исчезнуть и политическая экономия. Идеи об исчезновении производственных отношений при социализме проявились в дискуссии 1951 года. Это соответствовало теории бесконфликтности, которая вытекала из положения о ликвидации антагонистических классов. Но тогда, – возражал Сталин, – «социалистический строй остаётся без своего экономического базиса». Его оппонент выдвинул формулу: «Коммунизм – это высшая научная организация производительных сил в общественном производстве». Рациональное всегда кажется правильным. Очевидно, что представления о коммунизме Ленина и Сталина были иными. Для них коммунизм был тем наиболее справедливым строем жизни, которого вообще можно достичь на земле, используя современную науку и технику. Для их оппонентов коммунизм – рай, созданный посредством разума и науки. Переход к коммунизму, по мнению Сталина, требовал обеспечить непрерывный рост всего общественного производства, замену товарного обращения системой продуктообмена, и обеспечения для всех свободного выбора профессии. Экономическое развитие, – пояснял Сталин, –  происходит в порядке постепенных изменений, когда сохраняется форма, а новое, проникая в старое, меняет его природу. Так обстоит дело с товарами, деньгами, банками, которые, теряя свои старые функции, сохраняют старую форму. Действительно, банки в СССР были лишь кассами. Настоящими «советами директоров» были СТО, ВСНХ, Госплан. Товарно-денежное обращение было ограничено. Всё это можно рассматривать как деформацию рынка, который, в общем, всегда в той или иной степени деформирован. Но тогда нельзя согласиться с тем, что в СССР старые экономические категории  сохраняли только форму. Нет, их сущность тоже сохранялась, но в условиях государственной монополии подверглась тем или иным метаморфозам.

«Если взять рентабельность не отдельных предприятий или отраслей за короткий период, а рентабельность всего народного хозяйства лет за 10-15, то временная и непрочная рентабельность отдельных предприятий не может идти ни в какое сравнение с прочной и постоянной рентабельностью, которую даёт нам планирование народного хозяйства», – говорил Сталин. И продолжал: «Максимальная прибыль является двигателем монополистического капитализма». Монополия это контроль рынка, не важно, при этом с прибылью или даже с убытком. Главное не пустить на рынок конкурентов из другой империи. Империализм это ограничение свободы предпринимательства, в том числе и внеэкономическими методами. Ну а «прибыль» действительно можно разными способами выколачивать из подконтрольного населения и территорий. И если какое-то время от этого лучше воздержаться, то наверстают потом с лихвой. Вот империализм. Тут и планирование на глубокую перспективу пригодится.  И рентабельность, в самом деле, следует рассчитывать иначе, чем  в отдельном «домохозяйстве». «Основной экономический закон» социализма Сталин формулировал так: обеспечение максимального удовлетворения потребностей общества. Но это лишь другая политика на основе тех же производственных отношений. Причём политика более эффективная, укрепляющая империю и, следовательно, положение самих «управляющих». «Общество потребления» это лишь плохое подражание социализму.

Капиталистическое производство начинается там, – говорил Сталин, –  где средства производства сосредоточены в частных руках, а рабочие вынуждены продавать свою рабочую силу, как товар. Он уверял, что необходимо откинуть и некоторые понятия, взятые из «Капитала». Маркс анализировал капитализм для того, – сказал Сталин, – чтобы дать рабочему классу  духовное оружие для свержения капитализма, и назвал абсурдным «при нашем строе» представление о рабочей силе, как товаре. Не может рабочий класс, владеющий средствами производства, сам себе наниматься и сам себе продавать свою рабочую силу. Если государство рабочее, то Сталин, конечно, прав. Всё и упирается в характер государства. Коммунисты пошли на прорыв «накопления» через пятилетки, рискуя потерять власть. Но Сталин ведь власть сохранил. Что же это было за государство? Диктатура, которую рабочие  de facto поручили исполнять Сталину? Или диктатура бюрократии? В действительности Сталин не был бюрократом ни идейно, ни по происхождению. Он был журналист рабочей печати и профессиональный революционер (то есть политик крайнего левого толка). И поскольку властью дирижировал он, власть принадлежала рабочей партии. Но в буржуазной стране! Это Сталин был пролетарий, а мы ― буржуи! До 1930 года 80% населения ― крестьяне, сиречь мелкая буржуазия. Всё поколение наших родителей по происхождению ― буржуи! Спору нет, Сталин накопления делал. Вопрос в том, для какой цели. Так всё же государство буржуазное! Да, «пролетариат» власть захватил, но приобретя собственность, превратился в рантье. Поэтому пролетарского государства не возникло. Под руководством пролетарской партии проводилась политика в интересах «пролетариата» ― общества «Наша марка» и его «акционеров».

4 Наиболее важным экономическим результатом второй мировой войны Сталин назвал распад единого  мирового рынка на  два противостоящих. СССР, Китай и восточноевропейские страны, не вошедшие в систему «плана Маршалла» сомкнулись, – говорил он, – и наладили экономическое сотрудничество. На Западе с 1944 действовала бреттон-вудская система, при которой только американский доллар оценивался в золоте. В 1950 курс рубля тоже был переведён на золотую базу. Советская помощь обеспечила быстрый подъём  экономики в странах  «народной демократии». Это было относительно легко, учитывая её невысокий начальный уровень, зато давало внушительный пропагандистский эффект. Американский план Маршалла был более скаредным. США, используя послевоенное ослабление конкурентов, захватили значительную долю «капиталистического» рынка и, создав «железный занавес», фактически запретили капиталистическим государствам торговать со странами демократического лагеря. А Советский Союз призывал уже не к мировой революции, но к  мирному сосуществованию. Сталин на съезде провозгласил: «Да здравствует мир между народами! Долой поджигателей войны!»  и призвал коммунистов поднять брошенное либералами знамя буржуазно-демократических свобод.

В состав ЦК были впервые избраны Брежнев⁷⁸, Василевский⁷⁹, Юрий Жданов⁸⁰, Игнатьев⁸¹, Куусинен³², Сабуров⁸², Устинов⁸³, Шелепин⁸⁴, Шепилов⁸⁵.  Будённый и Тимошенко стали лишь кандидатами в члены ЦК. В Президиум ЦК в числе других вошли: Берия, Булганин, Ворошилов, Игнатьев, Каганович, Куусинен, Маленков, Малышев, Микоян, Михайлов, Молотов, Пономаренко, Сабуров, Сталин, Суслов, Хрущёв. Вопреки уставу по предложению Сталина было образовано Бюро Президиума, а в Бюро – руководящая пятёрка – Берия, Булганин, Маленков, Сталин и Хрущёв.

Роль Сталина во всём этом выглядит малозаметной и не ясной. Но он никогда не был пламенным трибуном. Сталин всегда был оппортунистом, выбиравшим оптимальную линию из возможного и необходимого. Именно поэтому он и имел такой авторитет.

Послевоенный период был очень сложным в идейном отношении. Победа пролетарской революции в мировом масштабе не состоялась. Это подрывало веру в коммунизм – духовную основу коммунистической власти. Вместе с тем были достигнуты большие успехи в создании материальной базы, и на первый план выходили её создатели – технократы («физики»). «Физикам»-патриотам противостояли «лирики»-интернационалисты. Сталин, как марксист, пытался разрешить это противоречие в рамках коммунистической теории. Поэтому проходили философские и экономические дискуссии, разного рода идеологические кампании. Со стороны технократов вновь поступали предложения об отмене денег. Сталин объяснял невозможность этого наличием колхозной собственности (не государственной). В «Экономических проблемах социализма», он писал: «Когда вместо двух основных производственных секторов, государственного и колхозного, появится один всеобъемлющий производственный сектор с правом распоряжаться всей …  продукцией страны, товарное обращение с его «денежным хозяйством» исчезнет, как ненужный элемент народного хозяйства. Но пока этого нет, пока остаются два основных производственных сектора, товарное производство и товарное обращение должны остаться в силе, Нельзя так же  …  пойти на экспроприацию мелких и средних производителей в деревне и обобществить их средства производства. … такой путь подорвал бы всякую возможность победы пролетарской революции, отбросил бы крестьянство надолго в лагерь врагов пролетариата». Проблема действительно была  – во время войны государство не смогло обеспечить население продовольствием, и огромная часть его приобреталась горожанами на «колхозных» базарах. В результате в деревнях скопились материальные средства, а в головах у городских-советских  укрепилось не устаревающее понятие «кулак». «Денежные доходы сельскохозяйственного населения в 1942 году по сравнению с 1940 годом значительно выросли за счёт увеличения розничных цен на колхозных рынках, на которых крестьяне продают свои излишки сельскохозяйственных товаров. Денежные расходы сельскохозяйственного населения в 1942 году также выросли по сравнению с 1940 годом, но в меньших размерах, чем денежные доходы. Денежные доходы сельскохозяйственного населения превышали текущие расходы, что означало оседание части денег в каналах обращения. В деревне этот процесс имел место также на протяжении 1943 военного года. В силу этого особое значение в период Отечественной войны приобрела, наряду с развитием товарооборота, задача мобилизации денежных средств населения». (Вознесенский «Военная экономика СССР»). Во  время    войны  в    печати  появлялось  множество  сообщений  о  советских  гражданах,  дававших  взаймы государству  миллион  и  более  рублей.

Но речь здесь не о колхозах и совхозах, а о накоплениях в личном хозяйстве селян и жителей пригородов. Колхозы и совхозы занимались в основном производством зерна, но не существовало технологий массового производства овощей, яиц, мяса и молока. Обеспечить продуктами в тот период сумели только Москву. Ресурсов для производства продовольствия не хватало также из-за «социалистической» конкуренции, которая происходила не на товарном рынке, а на финансовом. Ведь сбыт товаров не интересовал никого: произведённую продукцию «отгружали» государству. Главное было «выбить» фонды. А тут сильные игроки (промышленные наркоматы, Московский общепит) оттесняли слабых. Производство зерна выросло на 12,8% (в 1949-53 сравнению с 1910-14). А население за это время выросло на 30%. Уже во второй половине 1930х оказалось невозможным перекачивать работников из сельского хозяйства в промышленность в прежних масштабах, не поднимая  производительности  труда  в  самом  сельском  хозяйстве.

Выступления Сталина в дискуссиях, на съезде и на последовавшем за ним пленуме ЦК не позволяют говорить о каком-либо психическом нездоровье, напротив, он демонстрирует завидную ясность мыслей. Можно только допустить быстрое прогрессирование болезни в первые месяцы 1953 года, но достоверных данных об этом нет. Что касается физического здоровья, то документальных подтверждений его болезни в нашем распоряжении тоже нет, хотя есть сообщения об инсультах, длительных отпусках и общем снижении работоспособности, которые, впрочем, в мемуарной литературе как-то не находят подтверждения. И всё же более правдоподобным выглядит предположение о естественной кончине Сталина, чем о его убийстве. Убийство сразу выводит в обвиняемые Маленкова, который конечно боролся за власть. Но от убийства вождя он ничего не выигрывал и при этом очень сильно рисковал. Кроме того, Игнатьев, ставленник Маленкова и министр госбезопасности, был, видимо, не самой подходящей фигурой для устройства  заговора. Другое дело, что видя быстрое ухудшение здоровья Сталина, товарищи стали сговариваться за его спиной, подготавливая новую организацию власти. Но это они, по идее, и обязаны были делать. Здесь очень важно возвращение во власть Молотова, Ворошилова и других отодвинутых Сталиным. Они не могли быть участниками заговора, поскольку не имели властных рычагов.  Поэтому заговора, видимо, не было. А сговор был.