Prenie1

Отстранение Семичастного Брежнев провёл неожиданно и быстро. Шелепина на том заседании не было, большинство поддержало генерального секретаря. На том же заседании новым председателем КГБ был назначен Андропов. Возможно, это было предложение помощника Брежнева Александрова-Агентова. Этот дипломат работал в МИДе, где в 50е стажировал Андропова перед его назначением в Венгрию. С 1961го Александров-Агентов был помощником Брежнева по внешнеполитическим вопросам. Однако за Андроповым могли быть и более значимые фигуры (Ильичёв, а ранее Куусинен,  Коллонтай).

Уже вечером того же дня Андропов прибыл в КГБ принимать дела. Даже ключи от кабинета у Семичастного пытались отобрать немедленно. Единственное, что ему удалось отстоять, это возможность забрать личные вещи и задержаться для этого до утра. При этом, надо полагать, Семичастному удалось скрыть от «товарищей» какие-то документы. 23 мая первым заместителем Андропова стал Цвигун. На его место, председателем КГБ Азербайджана, был назначен Алиев. На следующий день Цинёв был назначен членом коллегии КГБ, а с августа он стал начальником 2го главка (≈тайная полиция) КГБ. Начальником отдела кадров КГБ был назначен Чебриков. Начальником 3го главного управления (военная контрразведка) был назначен Федорчук. Цвигун, Цинёв, Чебриков и Федорчук были связаны с Брежневым, но Чебриков и Цвигун в большей степени были склонны к «либерализму». Здесь, возможно, сказалось влияние другого помощника Брежнева «днепропетровца» Цуканова, который «ценил» Арбатова и Бовина – помощников Андропова. Поэтому влияние Александрова-Агентова можно усмотреть и здесь.

Мемуаристы утверждают, что в 1966 году Горбачёва (за которым, вероятно, стоял Суслов) предлагали назначить начальником управления КГБ Ставропольского края, но эта кандидатура была отвергнута Семичастным. А Шеварднадзе в то время был близок с «комсомольцами».

В 1968 секретарём ЦК был избран Катушев. Зав. отделом социалистических стран (это спецслужба, наследовавшая ОМС Коминтерна) стал Русаков, а его заместителем – Рахманин. Андропов наверняка планировал оставить вместо себя Рахманина, но Брежнев ставил на Русакова. Чебриков стал заместителем Андропова, оставаясь руководителем отдела кадров КГБ. Заместителем Капитонова (ОРПО) был назначен Петровичев. Капитонов в политику «не лез», да и ничего в ней не понимал. Это был лояльный проводник интересов московской номенклатуры (скорее даже номенклатурных жён). Он был «каналом связи», но не с заграничными группировками, а с московскими – «их человек». В «руководящих партийных органах» в масштабе СССР он тоже слабо разбирался, поэтому руководил подбором «руководящих» Петровичев, который не только разбирался, но и находил в этом вопросе взаимопонимание с Брежневым. Вообще, кадровая работа в этот период стала главной. «Стройка» в СССР продолжалась ещё по инерции, но на первый план выходило стремление поделить, а не приумножить. Соответственно выдвигались на «передовые позиции» и соответствующие «кадры», желающие всё прибрать к рукам «по-хозяйски». Как рассказывал Месяцев («комсомолец» из группы Шелепина): «Там были крупные мастера закулисной игры, знатоки кадровой кухни. Зайдешь в кабинет – стол совершенно пустой, ни одной бумаги, будто нет в государстве дел. А они по телефону орудуют: этого надо убрать, того назначить, третьего загнать куда-нибудь подальше. Действовали Суслов и Кириленко – это костолом был такой, что будь здоров».

В июле 1969 в Азербайджане фактически произошёл государственный переворот. Председатель КГБ республики Гейдар  Алиев «был избран» первым секретарём ЦК. Вслед за тем под предлогом борьбы со взяточничеством были уволены многие ответственные работники, вследствие чего изменился состав партийного руководства и правительства Азербайджана. Алиев везде насаждал «своих» людей. Необходимо учесть, что во времена Мир-Джафара Багирова (товарищ Берии) старший брат Алиева Гасан был секретарём ЦК Азербайджана. Секретарём ЦК Азербайджана в 1941-42 годах был и  будущий тесть Гейдара  Азиз. Невозможно представить, что Алиев совершил переворот без поддержки Москвы. Андропов, как и Брежнев, по крайней мере, должны были его санкционировать.   Куратором этого «действа» был Цвигун, в этом можно не сомневаться.

В 1969 был достигнут военно-стратегический паритет с США по количеству ядерных зарядов. Американцы, долго пытавшиеся догнать СССР в космосе, в тот год, наконец-то, вырвались вперёд. Но вьетнамская война и разразившаяся на Западе «рок-революция» сводили на нет космические успехи. В 1970-71 СССР был  заключён ряд договоров с ФРГ, о признании послевоенных границ. Это была политическая победа Александрова-Агентова. Добыча сибирской нефти обходилась недорого, а цены на неё на мировом рынке в 1970-е годы были высокими. Это толкало к развитию добывающих отраслей. Наукоёмкую продукцию стали покупать на Западе за «нефтедоллары».

В 1970 с поста 1го секретаря Ленинграда (Петербурга) был снят Толстиков, поддержавший в 1965 Егорычева против Устинова. Вместо него был «посажен» выходец из ВПК Романов.

В марте 1971 был созван XXIV съезд  КПСС. Отметив успехи восьмой пятилетки, съезд наметил курс на повышение благосостояния народа как главную задачу не только  девятой пятилетки, но и на длительную перспективу. Ставились задачи  роста реальных доходов населения, строительства  жилья (общей площадью более полумиллиарда кв. м.), благоустройства городов. Планировалось полностью обеспечить все города водопроводом и газифицировать на 75%,  увеличить производство ширпотреба, мебели, бытовых приборов. Для низкооплачиваемых работников планировалось полностью отменить налоги. Увеличивалась материальная помощь, оплата отпусков по беременности и  уходу за ребёнком, была принята программа строительства детских садов. Планировалось также увеличение производства малотоннажных и специализированных автомобилей.

В самом планировании предусматривалось одновременно и улучшение методов планирования, и хозрасчёт, и усиление контроля, и применение экономико-математических методов с использованием компьютера.   В этом отражались противоречивые тенденции в руководстве экономикой. Разные заинтересованные группы лоббировали свои решения.

На съезде была принята  Программа мира. Не отказываясь от  вооружённого противостояния, Программа  позволяла существенно расширить сферы сотрудничества с Западом, прежде всего советско-американского. Эта политика получила название «разрядки международной напряженности».

1 Съезд был триумфом Брежнева. Его отчёты охватывали все вопросы. Сталин таких не делал, да и не мог – он их составлял сам. Хрущёв на XXI, XXII съездах стремился к этому, но в его речах было много экспромтов. Брежнев же дисциплинированно докладывал по написанному. Косыгину оставалось лишь цитировать Директивы, или просто болтать. Прения по Отчётному докладу открыл Гришин (Москва), продолжил Шелест (Украина), за ними выступали Кунаев (Казахстан), Романов (Ленинград) и далее «по ранжиру». Выступления по-прежнему, делились на 3 части, но первая превратилась в «обсуждение» (вернее, одобрение) доклада. Вторая так и осталась «рапортом», а третья стала совсем короткой. Такова была общая тенденция.   Заседания Политбюро проводились в то время один раз в неделю. Также и заседания Секретариата, который занимался подбором кадров и проверкой исполнения. Усилился контроль со стороны Верховных Советов за работой министерств и ведомств. Брежнев поднял вопрос о разработке специального закона, определяющего статус депутатов. Его сторонник Бодюл (Молдавия) говорил о негативных последствиях замкнутой экономики, сложившейся в период существования совнархозов и породившей «элементы местничества и промышленной обособленности», а Подгорный, напротив, добивался расширения прав местных советов. Снечкус (Литва) в мягкой форме осуждал  ведомственный подход. Его фактически поддержал Рябов, призвавший учитывать территориальные особенности и условия. Табеев  (Татария) хвалил Кириленко за проявленное участие, душевные беседы с рабочими, содействие в улучшении условий быта и труда строителей. Это было исключительное поведение на съезде: кроме как Брежнева никого другого никто не превозносил.

2 Восьмую пятилетку называют «золотой»: она была самой удачной и счастливой.  Выпуск ширпотреба увеличился на 49%. Вдвое выросло производство синтетических смол и пластмасс, бытовых холодильников. Среднегодовой объём продукции сельского хозяйства увеличился на 21% (в 7ой пятилетке – 12%). Реальные доходы на душу населения выросли на 33% (в 7ой – 19%). Общественные фонды потребления выросли за пятилетие в полтора раза.

Но в целом реформа Косыгина не дала ожидаемых результатов. Машеров говорил, что она слабо стимулирует развитие производства на новейшей научно-технической базе. Восстановленные промышленные министерства вызывали нарекания. Структура управления вновь менялась: основными хозрасчётными звеньями должны были  стать производственные объединения. К этому призывали Брежнев, Романов, Машеров, Келдыш, Руднев. «В условиях колоссальных масштабов нашего народного хозяйства основой должны быть не тысячи небольших многономенклатурных предприятий, а крупные хозрасчётные производственно-хозяйственные комплексы», – говорил Романов.  Брежнев ратовал за восстановление сменности на промышленных предприятиях, против чего в 1960е боролись ткачихи; а также призывал вместо  нового строительства по возможности проводить модернизацию производства. Косыгин жаловался на нерациональное использование сырья, медленное обновление продукции. Бывало так, что первые партии продукции имели высокое качество, но впоследствии оно снижалось. Отличавшиеся некоторой размытостью Директивы девятой пятилетки призывали «продолжить», «улучшить», «усилить»,  «повысить», «развивать», «поднять». Внятно они требовали освоить серийный выпуск высокопроизводительных средств вычислительной техники и передачи информации. Намечалось развернуть работы по созданию автоматизированных систем планирования и управления, имея в виду общегосударственную систему сбора и обработки информации на базе государственной же сети вычислительных центров и единой автоматизированной сети связи СССР.

Байбаков полагал, что благодаря внедрению новых методов планирования и экономического стимулирования, укреплению хозяйственного расчёта в восьмой пятилетке удалось преодолеть  наметившуюся в  начале 1960х тенденцию снижения съёма продукции с одного рубля основных фондов. Однако Брежнев считал, что надо ещё серьёзно поработать над новыми методами хозяйствования. Необходимость их совершенствования признавал и Косыгин. Бодюл отмечал, что многие руководители предприятий стремятся достичь роста прибыли за счёт завышения оптовых цен. Он говорил то, на что Брежнев лишь намекал:  о преждевременности отказа от централизованного планирования некоторых  показателей, о невнятных правилах использования новых экономических рычагов и отсутствии чётких критериев оценки деятельности предприятий.  Тем не менее, необходимость увеличения прибыли никто не ставил под сомнение. Брежнев считал, что производство ширпотреба должно расти более высокими темпами, чем денежные доходы советских людей. Косыгин видел путь к этому в повышении эффективности производства, снижении себестоимости продукции и росте производительности труда.   Повышение цен, нарушение установленного ассортимента и стандартов он назвал антигосударственной практикой. Директивы называли прибыль основным источником доходов государства, но в то же время требовали ускорить оборачиваемость оборотных средств.  Одно другому противоречит: или выжимаем прибыль, или ускоряем товарооборот – разная торговая политика. Или Косыгин этого не понимал, или… понимал. Но нельзя служить двум господам одновременно. Он призывал также развивать кредит и оптовую торговлю средствами производства. Кто же кому должен был их продавать, если они все принадлежали государству-народу?  Бедняки – плохие хозяева, а слуги всегда стремятся всё прибрать к рукам.

Брежнев предложил досрочно начать погашение займов индустриализации, чтобы все облигации погасить к 1990 году. Эта дата вообще вызывает оторопь, если принять во внимание  последовавшую затем приватизацию.

Такая проблема, как подъём животноводства, – по словам Брежнева, – со всей остротой стояла перед партией.  Он призывал укрепить кормовую базу и осуждал, поэтому сокращение площадей под кукурузой в южных краях.  Важной задачей называл он улучшение использования лугов и пастбищ, расширение заготовок сена, травяной муки, силоса. Требовал принятия мер к сокращению потерь скота от болезней и плохого ухода, а также помощи колхозникам и работникам совхозов (сельскохозяйственный рабочий это батрак) в приобретении ими скота и птицы и обеспечении их кормами.

3 Политическое деление в ХХ веке было на прогрессистов и консерваторов. Но это было, так сказать, наследие прошлых веков. А настоящий водораздел был между сторонниками коллективизма и индивидуалистами. Именно коллективисты стремились сохранять действительно традиционные ценности: семью и веру. Консерваторы же скорее были за сохранение свободного рынка и демократических институтов, что гораздо менее важно. Главными прогрессистами были коммунисты.  Но в 1960е годы в советском руководстве революционные порывы окончательно затихли. В обществе разливался консерватизм и индивидуализм. Главной задачей 9ой пятилетки Брежнев объявил подъём материального и культурного уровня жизни народа, пояснив, что этот курс будет определять общую ориентацию хозяйственного развития страны на длительную перспективу. Итак, цель была полностью заменена: вместо мировой революции и коммунизма – мирное сосуществование и процветание. Партхозактив превратился к тому времени в  нечто подобное дворянскому собранию. Мирное сосуществование и идеи конвергенции толкали к спорам о свободе и демократии. Ещё Сталин на XIX  съезде говорил, что капиталисты бросили знамя демократии, и именно коммунистам предстоит его поднять. «Нет свободы вообще, как нет и демократии вообще, – утверждал в Отчётном докладе Брежнев. – Это – классовые понятия». В СССР развивалась «советская» демократия. Как учил Ленин государство «сильно тогда, когда массы всё знают, обо всём могут судить и идут на всё сознательно».

Безмятежное спокойствие Отчётного доклада поддержали многие ораторы. «За спокойной уверенностью доклада, – сказал Горячев, –  встаёт величественная панорама творческой деятельности миллионов и миллионов советских людей на необозримых просторах Родины».  А в речи Подгорного уже не только о мировой революции и пролетариате, но и о рабочих ни слова. «Вся политика партии проникнута заботой о благе советских людей, – говорил он. – Для коммуниста нет более святого дела, чем беззаветное служение своему народу!»

Остатки революционного порыва с духом безмятежности соединил Косыгин, сказав в Заключительном слове: «Наши съезды, как немеркнущие звёзды, указывают верный путь к светлому будущему всего человечества». Он вообще был мастер таких фокусов.  Утверждал, например, что в условиях развитого социалистического общества одновременно с ускоренным развитием народного хозяйства быстро повышается жизненный уровень народа. «Это вытекает из природы социалистического способа производства, который навсегда покончил с отчуждением продукта труда от его производителей», – говорил он. Это при социализме по Фурье так. Хотя роста там может и не быть. При социализме по Сен-Симону распределение доходов зависит от решения управляющих, поэтому жизненный уровень народа автоматически не растёт. Выступавшие на съезде литераторы больше говорили о нехватке бумаги, чем об идеологии собственно. Только Чаковский признал, что «работники идеологического фронта» в борьбе с антикоммунистической пропагандой занимают положение обороняющихся. Тем временем империализм наступал внутри СССР, что вполне согласовывалось с указанием Ленина о том, что «борьба с империализмом, если она не связана неразрывно с борьбой против оппортунизма, есть пустая и лживая фраза». А оппортунизмом был уже нэп, уже провал мировой революции в 1923 неизбежно вёл СССР по пути оппортунизма к социал-империализму. Осознание этого и убило Ленина. В 1970е уже только белорусские «партизаны» были готовы отстаивать духовные ценности советского общества. Машеров говорил о необходимости настойчиво учить людей, особенно молодёжь, марксистско-ленинской науке побеждать. Брежнев же утверждал, что культ личности партией преодолён, и не следует на этой теме спекулировать, как и  пытаться обелить явления прошлого.

4 Дальнейший подъём благосостояния всего советского народа Брежнев назвал главным смыслом деятельности партии. Однако тут же заявил, что дело чести «всего советского народа» – сделать Москву образцовым коммунистическим городом. Таким образом, с высокой трибуны было фактически признано деление советского народа на страты по уровню благосостояния. Но о росте благосостояния говорили московские «большие начальники»:  Брежнев, Косыгин, Байбаков. Местные и ведомственные  начальники больше пеклись о своём. Шелест,  Дегтярёв и Непорожний лоббировали интересы Донбасса. Долгих и Ештокин – Норильска  и Кузбасса. Рябов – Урала. Мацкевич выступил против затопления плодородных  пойменных земель, призывая привлекать источники энергии, которые не сокращали бы основную базу производства продуктов питания. Но Непорожний ему оппонировал, входя даже в противоречие с Директивами.

Антиимпериалистическая борьба в Америке достигла тогда апогея.  Социалистические преобразования проводились в Сирии, Египте, в Бирме. Но Громыко уже говорил: «Нам чуждо увлекаться ультрареволюционной фразой».

ЦК был вновь увеличен численно. Среди вновь избранных были: Алиев¹²⁶, Горбачёв¹²⁷, Долгих¹²⁸, Куликов¹²⁹, Огарков¹³⁰, Русаков¹³¹, Рябов¹³², Соколов¹³³, Цуканов¹³⁴, Черненко¹³⁵, Щёлоков¹³⁶. В Политбюро были избраны дополнительно 4 человека (всего стало 15): Гришин¹³⁷, Кулаков, Кунаев, Щербицкий. Секретариат ЦК остался без изменений, лишь в ноябре был выведен Соломенцев, назначенный главой правительства России.

После отстранения Хрущёва Ильичёв был снят с Агитпропа через полгода. Общей политики в ЦК не выработали, и в идеологии и пропаганде началось противоборство. Фактически было два направления: патриотическое и «либеральное» (космополиты). Патриоты сначала были «сталинистами», но потом появилась православно-монархическая линия. Либералы вначале тоже прикрывались «ленинскими нормами». В 1967-70 развернулась полемика в толстых литературных журналах. На стороне патриотов выступал Шолохов, за либералов – Твардовский. В Политбюро патриотов поддерживали Шелепин, Воронов, Полянский. В ЦК на их стороне были Зимянин, Сергей Павлов помощники Брежнева Трапезников и Голиков. Александров-Агентов, Громыко и Андропов были на стороне либералов. Именно они продвигали «разрядку» международной напряжённости. В 1968 патриоты опубликовали ряд статей в журналах «Молодая гвардия» и «Огонёк». Им ответил журнал «Новый мир», позиция которого была повторена в статье зам. зав. Агитпропом А. Н. Яковлева в 1972 году. Причём Яковлев обращал внимание, что тот «классический» русский крестьянин, которого воспевали патриоты, уже не существует – народ уже другой, и живёт иначе. В этом и была причина полемики: материально-техническая база практически была построена, возникло новое общество – программа КПСС была выполнена. Но никто в руководстве не хотел уже думать о перспективе. Партия упокоилась. Яковлев стараниями Шелеста и Рашидова был снят с должности и отправлен послом в Канаду. Демичев предложил возглавить Агитпроп Горбачёву, но тот, «посоветовавшись с Сусловым», отказался.

Существовало также противостояние Устинову в вопросах ВПК: Кириленко, Гречко, Рябов, Славский,  Огарков, Шокин. Надо заметить, ждановцу здесь противостоят технократы и будённовцы. В 1971 году  конфликт возник из-за конкуренции Уралвагонзавода в Нижнем Тагиле, выпускавшего танки Т-72, и завода Малышева (б. «Русский паровоз») в Харькове, производившего Т-64. Устинов принял на вооружение Т-64. Брежнев занял нейтральную позицию,  победила линия Гречко – Рябова (Т-72).

 

Подгорный пытался усилить власть советов. В этой деятельности участвовал юрист Президиума Верховного Совета Лукьянов. Было принято постановление, в котором  говорилось о недопустимости подмены партией государственных органов. В 1972 году впервые был принят закон о статусе депутатов, в котором были закреплены неприкосновенность депутатов, возможность депутатам входить к любому должностному лицу, гарантии депутатской деятельности, вопросы о наказах избирателей и отчетности депутатов перед избирателями.

В 1972 в Грузии под предлогом борьбы с коррупцией был произведён переворот, аналогичный азербайджанскому: 1м секретарём стал Шеварднадзе. Позже (на 28 съезде) он говорил:  «Нас тогда обвиняли, что мы идём к капитализму. Наши «философы» назвали тогда это «нравственной революцией». Я знал одно, что тогдашний Генеральный секретарь не мешал мне, а во многих случаях и поддерживал». На пленуме в декабре секретарём ЦК стал Долгих. На апрельском пленуме 1973 Воронов и Шелест были выведены из Политбюро. Членами Политбюро были избраны Андропов, Гречко и Громыко. Воронов поддерживал «патриотов», Шелест был украинский патриот. Гречко тоже был не «либерал». А Андропов и Громыко – «либералы». Так что, именно после этого пленума преобладание «патриотов» в Политбюро сменилось преобладанием «либералов». (Было 5 и 6 из 15, стало 7 и 5 из 16).

В том же году член Римского клуба и зять Косыгина Джермен Гвишиани совместно с лордом Цукерманом и президентом фонда Форда Банди организовал Международный институт системных исследований в Австрии. Институт системного анализа АН, образованный в 1976,  стал его филиалом в СССР. Одним из первых его сотрудников стал академик Канторович.

В апреле 1975 из Политбюро был выведен Шелепин.

В это время с США был подписан ряд договоров, в числе которых и договор  по ограничению стратегических вооружений. Так проводилась политика, которую двигала группа Агентова и выходцев из МГИМО. Летом 1975 были подписаны Хельсинкские соглашения. Брежнев считал, что ему удалось добиться целей, поставленных ещё в 1945 – признания послевоенных границ в Европе. Но был уже не 45й, и ситуация была иной. Баланс сил изменился в пользу СССР. США тогда переживали тяжёлый кризис, испытывали «вьетнамский синдром», их сотрясали  политические и экономические скандалы, росли цены, инфляция и безработица. Их экономика была ещё более богатой – но на деле при этом менее мощной, чем экономика СССР. А застрявшее в прошлом советское руководство стремилось к подтверждению форматов, соответствовавших балансу сил 1945 года. Хельсинкские соглашения включали ещё так называемый «третий пакет», требовавший допустить в СССР   «свободу распространения информации». Ещё в конце 40х Вышинский, выступая в ООН по этому поводу, говорил:  «Мы этого признать не можем, ибо «идеи» фашизма, расовой ненависти, ненависти национальной, сеяния вражды между народами, подстрекательства к новой войне — распространять такие идеи мы считаем невозможным, мы не можем допустить такой «свободы». Вот это патриотизм «сталинистов». И в этом свете хорошо видна измена патриотизму выходца из этого лагеря Брежнева.

Здоровье Брежнева ещё с военных времён было несколько расшатано. К концу 60х он регулярно пользовался снотворным. Начальник Лечсанупра Чазов впоследствии обвинял в этом медсестру Коровякову. Однако Коровякова опровергает его: «Не надо было назначать!» И действительно, трудно поверить, что «вредную медсестру» не могли удалить ни Чазов, ни курировавший его председатель КГБ. Возможно, Чазов просто использует то обстоятельство, что Коровякова была прикреплена к Брежневу в 73-75 годах, когда  болезнь уже стала заметна со стороны. Отец Чазова Иван Горохов (1901-69) занимал высокие должности в Минсредмаше «был чуть ли не начальником главка». Мать – Александра Чазова (из семьи уральских революционеров) была врачом.

В марте 1976 состоялся XXV съезд. В «Основных направлениях» плана 10й пятилетки ставилась задача интенсификации экономики, развития наукоёмких отраслей. В то же время планировалось развитие новых территориально-производственных комплексов. В основе этого расхождения лежали противоречия между «группами влияния», носившие, в сущности, политический характер. За интенсификацию выступали многие ведомства военно-промышленного комплекса и Академия наук, которой руководили ракетчики и ядерщики.  Сторонниками экстенсивного развития были местные власти.

1 Воспевание Брежнева достигло уровня культа.  Если Демирчан лишь восхвалял Отчётный доклад, уверяя, что под его воздействием на съезде царит «ленинский дух идейности и организованности, дух делового обсуждения проблем», то другие (даже Косыгин) называли Брежнева «выдающимся политическим деятелем нашего времени». А казахская трактористка Доненбаева даже благодарила его за то, что стала делегатом съезда.

Ведение съезда скатывалось к формализму. Первым в прениях слово получил руководитель Москвы, за ним – Украины, Казахстана, Ленинграда, Белоруссии и России и так далее. А «рапорта» были уже менее насыщены цифрами и касались не только выполнения планов, но и многих других социальных вопросов. Делегатами съезда (общее их число 4 998) были 1 114 партийных работников, 693 чиновника (включая профсоюз и комсомол), 659 хозяйственных руководителей, 314 военнослужащих.

Брежнев утверждал, что КПСС стала партией всего народа, оставаясь «по своей природе» партией рабочего класса. На самом деле она была политической структурой советского общества, отражавшей все имеющиеся тенденции. Например, в мае 1972 Пленум ЦК обсудил проблемы, «вставшие в тот переломный момент борьбы за разрядку напряжённости». Эти слова Брежнева указывают прямо на то, что с политикой разрядки в ЦК соглашались не все. Хотя Брежнев ничего не сказал о прениях на Пленуме, его сторонники проявились на съезде критикой Министерства сельского хозяйства СССР (новый министр – Полянский). В этом отметились «украинцы» (Ляшко и другие), а также Георгиев. Последний  отмечал «чёткость и слаженность работы партийного аппарата», хвалил Секретариат ЦК, Отдел организационно-партийной работы (Капитонов) и Общий отдел ЦК (Черненко). А казашка Доненбаева выразила благодарность за подаренный трактор лично Романову. В этом можно подозревать связку: Романов – Кунаев.

2 Министр энергетики Непорожний успешно лоббировал интересы своей отрасли – влияние энергетиков доминировало. Замена Келдыша в Академии наук Александровым означала сокращение расходов на космические исследования в пользу атомной промышленности. Косыгин планировал рост энергетического потенциала за счёт гидроэнергии, атомного топлива и дешёвых углей. Прирост  добычи нефти и газа он хотел направить  на технологические  нужды.  И Косыгин, и Брежнев выступали за развитие внешнеэкономических связей. Косыгин даже ставил вопрос об организации производств, ориентированных на экспорт. Оба они считали достижением своей политики рост благосостояния в СССР.

Требования повышения эффективности производства исходили из представления, будто все могут работать одинаково. На самом деле это не так, поэтому особые условия, например для бригады Злобина, были оправданы. Но это был путь к рынку. Бригада Злобина была знаменем косыгинской реформы.  Сам Злобин признавал: «Поскольку мы работаем уже давно на подряде, то с нами и смежники и поставщики считаются в большей степени». Повсеместному внедрению хозрасчёта, по его мнению,  мешали «серьёзные недостатки в организации строительного производства», связанные с совершенствованием планирования. Однако по мере «улучшения» планирования оно всё более уступало место «экономическим методам». Главное теперь, – сказал Косыгин, – осуществить поворот к более эффективному использованию созданного в нашей стране мощного производственно-технического потенциала. Он предлагал усилить стимулирующую роль заработной платы, поставив работников в большую зависимость от  конечных результатов.  Однако количество убыточных предприятий было велико: при плановом хозяйстве это неизбежно. Сталин ведь говорил, что рентабельность всего хозяйства важнее рентабельности отдельного предприятия. Но Косыгин надеялся это исправить, уповая на   финансово-кредитный механизм и развитие «социалистической» предприимчивости. Что касается финансов, то в «Основных направлениях» прирост  по металлорежущим станкам и прессам в рублях был запланирован в 5-8 раз большим, чем в штуках. То есть, «экономические методы» уже вызвали рост цен (в сфере безнала!). Брежнев по вопросу планирования и управления хозяйством не внёс ясности,  отделавшись фразой: «хозяйственный механизм – на уровень новых требований». Машеров и Соломенцев говорили о регулировании межотраслевых связей, предлагая создать для этого специальные органы. Машеров (Белоруссия) видел решение в Москве, при Совете министров; Соломенцев (РСФСР) – в осуществлении комплексного подхода  к выполнению крупных программ, сочетании отраслевого и территориального планирования. Брежнев больше надеялся на  достижения науки и техники, предлагал сокращать новое строительство и перенести упор на более полное использование уже созданных мощностей. Он призывал к созданию  межотраслевых заводов по производству инструмента и оснастки, унифицированных узлов и деталей. А в сельском хозяйстве возлагал надежды на механизацию, мелиорацию и химизацию. Идею мелиорации лоббировали представители Казахстана, Узбекистана, Кубани и Туркмении, требовавшие переброски части стока северных и сибирских рек в Среднюю Азию, Казахстан и бассейн Волги. Изучение такой возможности было включено в «Основные направления». Эту идею поддерживали и министр угольной промышленности Бондаренко, и министр энергетики Непорожний.

3 Партия ориентировалась на «массу», а политику делает активная часть населения в крупных городах, – студенты и молодёжь, главным образом. На активную  столичную молодёжь мог бы воздействовать комсомол, но он был окончательно подмят партией и утратил авторитет. Что касается рабочих, то их организация – профсоюзы – контролировалась не ими. Коммунистическая революция в СССР остановилась, и прекратилось развитие революционной теории. Её подменяли заклинания типа «Марксистско-ленинское учение всесильно, потому что оно верно». Ле Зуан, Кастро и Соррилья говорили о мировой революции, пытаясь поддерживать революционные настроения в советском руководстве. На их стороне был Пономарёв, продвинувший на съезде постановление «Свободу узникам империализма и реакции». Но, хотя делегаты (Машеров, например) предупреждали против попыток под видом «модернизации» растянуть марксизм по «национальным квартирам», попытки эти только ширились и крепли. Берлингуер и Плиссонье развивали теорию социалистической  демократии, гарантирующей соблюдение всех личных и коллективных свобод, свободы религии и культуры, искусства и науки. На словах КПСС сохраняла приверженность идеалам мировой революции. Но на деле это касалось только Азии, Африки и Латинской Америки.  Брежнев говорил: «Находятся и такие деятели, которые предлагают отказаться от интернационализма. По их мнению, интернационализм якобы устарел». Но трактовал он его с позиций социал-империализма. «Утверждение идей советского патриотизма и социалистического интернационализма, готовности стать на защиту завоеваний социализма было и остаётся одной из важнейших задач партии», – пояснял Брежнев. «Изживаются проявления национализма и шовинизма, факты неклассового подхода к оценке исторических событий, проявления местничества, попытки воспевать патриархальщину», – говорил он, имея в виду Украину и Грузию. Однако «патриархальщину» воспевали и в РСФСР.

Даже Соломенцев, ссылаясь на  Ленина говорил: «Это и есть социализм, когда каждый желает улучшить своё положение, когда все хотят пользоваться благами жизни». Но Брежнев предупреждал: «Необходимо, чтобы рост материальных возможностей сопровождался повышением идейно-нравственного и культурного уровня людей. Иначе мы можем получить рецидивы мещанской, мелкобуржуазной психологии». Эти «рецидивы» проявлялись повсеместно, но особую силу они обрели, видимо, на Кавказе. По крайней мере, именно Алиев и Демирчан вели, по их словам, настойчивую борьбу с частнособственническими тенденциями, мещанством, стяжательством и бюрократизмом.  Гуцева (завуч с Северного Кавказа) указывала, что в условиях разрядки под видом обмена культурными ценностями расширяются идеологические атаки, прежде всего на молодёжь. Развязность, цинизм, неряшливость в одежде, легкомыслие в отношениях между людьми, в отношении к прошлому и будущему изображаются как «невинная мода», как «образ современной жизни» и преподносится как ценность «свободного мира». Но Брежнев и даже Машеров говорили только о  возрастании необходимого объёма знаний и важности умения самостоятельно ориентироваться в потоке информации. Машеров при этом плавно переходил к  усилению трудового начала в обучении и воспитании молодёжи. Это было и по-ленински, и правильно по сути: именно трудовое воспитание создавало защиту от идеологических атак противника.  Гуцева (и, вероятно, стоявший за ней Трапезников) были люди немолодые и не могли превратить правильные, в общем, идеи в популярные в молодёжной среде лозунги. Популярным тогда стал лозунг превращения столицы в образцовый коммунистический город. Но активная молодёжь понимала его уже иначе: в общество проникли идеи «американской мечты», «просперити».

4 Реальные доходы на душу населения в СССР удваивались каждые 15 лет, – говорил Косыгин, – на протяжении человеческой жизни общество несколько раз переходило к качественно новому уровню потребления. Но всё решало государство. Общественные организации хирели и атрофировались. Профсоюзы, объединявшие 99% трудящихся, стали чем-то вроде туристического агентства. Их «вожди» просто пресмыкались перед Политбюро.   Успех политики разрядки позволил поднять на щит программу мира, выдвинутую  на  XXIV съезде. Были заключены соглашения с ФРГ и США. В августе 1975 в Хельсинки руководители 33 стран Европы, а также США и Канады подписали Заключительный акт совещания, в котором была  подтверждена нерушимость сложившихся границ. Однако прописанная там же норма о «соблюдении прав человека» позволила Западу вмешиваться во внутренние дела социалистических стран.

В ЦК на съезде впервые были избраны Глушко¹³⁸, Демирчян¹³⁹, Замятин¹⁴⁰, Кручина¹⁴¹, Лигачёв¹⁴², Медунов¹⁴³, Стукалин¹⁴⁴,  Уткин¹⁴⁵, Федирко¹⁴⁶, Шеварднадзе¹⁴⁷.  В состав Политбюро не был избран Полянский, которого отправили послом в Японию. Так, влияние «патриотов» стало ещё меньше. В состав Политбюро были избраны Устинов и Романов¹²¹ (1й секретарь ЛОК). В состав Секретариата были введены главный редактор «Правды» Зимянин и зав. общим отделом ЦК Черненко.

В апреле внезапно умер Гречко. Велика вероятность того, что смерть его не была естественной. Министром вместо него был назначен Устинов, который в октябре был освобождён от обязанностей секретаря ЦК по ВПК. Он предлагал избрать секретарем ЦК Смирнова, но Политбюро с этим не согласилось, – пишет Болдин. Под Политбюро здесь, скорее всего, надо понимать в первую очередь Кириленко, а также и Брежнева, боявшегося чрезмерного усиления «либералов». Секретарём ЦК вместо Устинова стал 1й секретарь  Свердловского (Екатеринбург) обкома Рябов (выдвиженец Кириленко), а его место «унаследовал» секретарь обкома Ельцин.  Рябову было поручено также курировать Административный отдел ЦК.

В июне 1977 Брежнев занял пост председателя Президиума Верховного Совета СССР, а Подгорный был выведен из Политбюро и отправлен на пенсию. В этом видны согласованные действия «либералов» и «днепропетровской мафии». Объединять их мог Цуканов (советник Брежнева). Подгорный всё время был активен, но не имел собственной «шайки», поэтому победить не смог. Катушев был отправлен на работу в СЭВ, а секретарём ЦК по соц. странам (спецслужба!)  вместо него стал сын царского полицейского Русаков. Дипломат Огородник, собиравшийся жениться на дочери Русакова, но арестованный в 1977 как агент ЦРУ, умер во время ареста. Гречневский полагает, что на самом деле это была провокация, устроенная Андроповым против Русакова. Беглый генерал КГБ Калугин  «признаётся» в своей книге, что он в этой борьбе был «человеком Цинёва» (боролся на стороне Русакова против Андропова).

В июле 1977 Рябов с участием начальника генштаба Огаркова и  председателя ВПК Смирнова провёл проверку систем ПВО. По итогам проверки состоялась принципиальная встреча с Устиновым, который  был вынужден согласиться с неприятными для него выводами. Рябов припомнил и шельмование и отстранение «комсомольца» Егорычева за критику ПВО в 1966 году. Вслед за проверкой (возможно, и вследствие её) командующий ПВО «будёновец» Батицкий подал в отставку.  В середине 1977 года Рябов предъявил Смирнову конкретные обвинения по провалам, многомиллиардной стоимости, в числе которых была авантюра высадки человека на Луну (очевидно ставка на использование ракет фирмы Королёва, а не Челомея), тема космического корабля “Буран”, недоработка сверхзвукового самолета ТУ-144. Противниками Устинова в ракетно-ядерной сфере были Славский, Челомей, академики Александров, Келдыш. Сторонниками его были Смирнов и Глушко. Заметим, Славский – будёновец, Александров – служил у Врангеля. Это не революционеры. А Устинов (через Вознесенского и Жданова) «наследник» «революционных демократов» (но не большевиков). Рябов вспоминал:   «Славский говорил, что Устинов мыслит временами Гражданской или Отечественной войны, когда “нужно бить в кого попало”. Славский говорил, что ядерные артиллерийские боеприпасы весьма дорогостоящие, и делать их придётся в массовом количестве – всё это разорит страну». Но Устинов в 1979 «протащил» решение по ядерным снарядам через Совет обороны.

По свидетельству Болдина,  Черненко активно поддерживали Устинов (ждановец), Громыко (в Карибском кризисе занимал антиамериканскую позицию), Гришин (имел родственную связь с Берией), Тихонов («днепропетровская мафия»).

Брежнев во второй половине 70х ставил вопрос о сложении с себя полномочий генсека, но к тому времени в Политбюро не осталось никого, кто мог бы всех объединить. «Политбюро было тогда под руководством Брежнева вообще неспособно к проработке материалов», – рассказывал потом заведующий отделом внешнеполитической пропаганды ЦК Замятин. Брежневу писали сценарий: открыть Политбюро, зачитать повестку дня. Иногда было написано: если будет сказано то-то — сказать то-то». Но есть и другие свидетельства, и, возможно, Замятин тут сильно сгущает (но не выдумывает). По словам Александрова-Агентова, Брежнев,  которого в то время ужасно огорчали его собственные дети, в рабочие дни закрывался от всех в своём кремлёвском кабинете и спал там. У него развивался атеросклероз, работоспособность снизилась, но товарищи не хотели отпускать его на пенсию.

В июле 1978 в возрасте 60 лет внезапно умер секретарь ЦК по сельскому хозяйству Кулаков. В ноябре на его место был назначен Горбачёв. «Его хорошо знали и рекомендовали Андропов, Суслов, – писал Болдин. – У него не очень-то складывались отношения с Косыгиным. Не сразу налаживались отношения Горбачева с Кунаевым». А отношения Горбачева и Устинова приобрели налёт доверительности. Кириленко конфликтовал с Кулаковым из-за распределения денег между аграрным и промышленным секторами. А о Горбачёве у него сложилось негативное мнение после посещения летом 1978 Ставропольского края. Бывали у него столкновения  и с Косыгиным. Зато «патриот» из «комсомольцев» Чалмаев писал об успешной и умелой эвакуации запорожских заводов в годы войны, проведённой под руководством Кириленко.

На том же пленуме из Политбюро «по состоянию здоровья» был выведен Мазуров, вместо которого избран Черненко. Так началось устранение «белорусских партизан». Белоруса Зимянина Рашидов, по словам Болдина, невзлюбил за публикацию в «Правде» (Зимянин был редактором) в конце 70-х годов статьи, в которой говорилось о наличии скрытых площадей под хлопком.

В апреле 1979 Рябов был освобождён с должности секретаря ЦК и назначен зам. пред. Госплана. Устинов, пользуясь слабостью Брежнева, устранил противника. Секретаря по ВПК не назначали. Создали очередную «комиссию Политбюро» под председательством Кириленко.

В 1978 в Афганистане к власти пришли сторонники СССР, но они столкнулись с сильным сопротивлением и стали просить военной помощи. В марте 1979 вопрос обсуждался на Политбюро, и просьба афганских правителей была отклонена. Косыгин высказался по этому поводу первым, и его все поддержали. Андропов продемонстрировал даже более твёрдую позицию. К этому времени в Политбюро из старых лидеров остались лишь Брежнев и Косыгин. Брежнев, фактически, устранился от работы.

В ноябре членом Политбюро был избран Тихонов. Косыгин в это время был болен и в работе не участвовал. Поэтому в декабре решение о вводе войск в Афганистан было принято без него. Что заставило пойти на это не ясно до сих пор. Очевидно, у Андропова были какие-то свои расчёты, или же он не имел собственного мнения и поддался влиянию. Устинов, возможно, был склонен превратить Афганистан в полигон, хотя его генералы категорически возражали. Громыко тоже не имел чёткой позиции. Лоббировал это решение резидент КГБ в Афганистане генерал Иванов. А в Москве в решении по должности принимали участие Пономарёв и Суслов. Брежнев, вероятно, проявил слабость и «спрятался» за болезнь. «Ввод советских войск в Афганистан укреплял наши южные границы от проникновения в эти районы недружественных нам сил, распространения исламского фундаментализма, подстёгнутого приходом к власти в Иране религиозных деятелей, – считал Болдин. – В Среднеазиатских республиках уже ощущалось неблагополучное положение, всплески национализма, нетерпимость к другим нациям».

В августе 1980 вдруг резко усилились антисоциалистические настроения в Польше. А в октябре  в автокатастрофе под Минском погиб кандидат в члены Политбюро 1й секретарь Белоруссии Машеров. Состоявшийся в октябре пленум ЦК вывел из Политбюро Косыгина (по состоянию здоровья), членом Политбюро был избран Горбачёв.

В марте 1981 состоялся XXVI съезд. Брежнев уже был слаб, но зачитал доклад, с трудом ворочая челюстью. Новый пятилетний план предусматривал создание нескольких территориально-производственных комплексов, строительство магистральных трубопроводов и развитие промышленности в Средней Азии, где быстро увеличивалось население. Это собственно и был экстенсивный путь развития экономики – никаких «прорывов» уже не планировали.

1 Порядок дня был тот же, что и на XXV съезде, только докладчиком по третьему вопросу вместо умершего Косыгина был Тихонов. В прениях по докладу Тихонова выступило только 14 делегатов, сколько записалось Устинов (председатель) не сказал.

2 Продолжался мощный рост советской экономики. Однако к 1980м годам выявились затруднения. Одним из них Брежнев назвал сокращение прироста трудовых ресурсов. Но этот фактор действовал, видимо, только в славянских республиках и в Прибалтике. На Кавказе и в Средней Азии, напротив, был избыток рабочей силы. В Грузии, например, в 10й пятилетке в общественное производство было дополнительно вовлечено свыше 200 тысяч человек. «Но проблема занятости всё же не решена», – говорил Шеварднадзе. (Тем не менее, СССР принимал по оргнабору даже гастарбайтеров-вьетнамцев). Кроме этого, росли  затраты в связи с освоением более дорогостоящих месторождений, мероприятиями по охране окружающей среды, реконструкции старых предприятий. Транспорт и связь отставали от возрастающих нужд экономики. Не удалось создать термоядерные электростанции, поэтому ставилась более реальная задача – развивать реакторы на быстрых нейтронах. Не удалось также достичь планов 10й пятилетки в повышении производительности труда, преодолеть распыление капитальных вложений. Главной причиной всего этого Тихонов назвал силы инерции, традиции и привычки, сложившиеся в период, когда на первый план выступала не столько качественная, сколько количественная сторона дела.

 «Первостепенное значение в решении продовольственной программы, – говорил новый министр сельского хозяйства Месяц, – будет иметь дальнейшее наращивание производства зерна и увеличение производства кормов». Тихонов отметил «не рациональное» использование основных фондов в колхозах и совхозах,  «плохую» эксплуатацию техники, которая быстро выходила из строя и списывалась, не прослужив нормативного срока. При Сталине техника находилась в МТС, где за ней был надлежащий уход. Позже Хрущёв передал её колхозам, а Косыгин это не исправил. В Молдавии же к 1980 году  машинно-тракторный парк был  собран в объединениях по механизации. В результате увеличилась дневная выработка на трактор, и сократился расход топлива. Поднимал Тихонов и вопрос о сохранности сельскохозяйственной продукции. Решение он видел в выделении 15 миллиардов рублей на строительство зерноскладов, холодильников, овощехранилищ.

Прирост по всем видам производства на 11ю пятилетку планировался уже не столь грандиозный. Темпы его (но не сам прирост) стабилизировались, и только по ширпотребу, сельскохозяйственной продукции и грузообороту железных дорог планировался рост больший, чем в 10й пятилетке. Госплан не критиковал уже только ленивый. «Наша марка» распадалась на отдельные фирмы, и каждое «хозяйство» пыталось лоббировать свои интересы. Достигнутый в Союзе «социалистический» уровень жизни вёл к расслоению. Вместе хорошо добиваться уровня физического выживания и чуть выше. Дальше интересы разделяются, и большинство склонно более к «процветанию», а не к коммунизму. Вот общество и «зацвело». Поэтому, хотя рост зарплаты планировался и на 11ю пятилетку,  Тихонов заговорил о необходимости полнее использовать созданный многими поколениями советских людей огромный производственный потенциал. Во всех отраслях необходимо усиливать стимулирующую роль заработной платы, – сказал он. Он говорил об использовании металлолома, о медленном обновлении основных фондов на действующих предприятиях. В 1980 году удалось приостановить рост незавершённого строительства, и Тихонов требовал покончить с практикой выделения капитальных вложений и материальных ресурсов в те или иные районы только потому, что там есть сложившиеся строительные организации. Республики и обкомы вновь поднимали головы. Ельцин предлагал «вернуться к вопросу расширения внутрирегиональной специализации» и решать его в более тесной связи с территориальными аспектами и предложениями с мест. Тихонов говорил об управлении Западно-Сибирским нефтегазовым комплексом как единым целым. «По этому пути следует идти при формировании и реализации других межотраслевых и региональных программ, – сказал он. – А исполнительным органам Советов следует в полной мере использовать предоставленные им права».  В Сибири красноярский секретарь жаловался на отставание жилищного строительства, а кемеровский сетовал, что последняя шахта в бассейне заложена 20 лет назад. Казахи, узбеки, туркмены и кубанцы всё просили о переброске части стока сибирских и северных рек.

3 В идеологии доминировало  прославление Брежнева. Народ к этому относился с безразличием. Хотя вера в политику партии ещё была сильна, разочарование охватывало население всё больше. Зав. Агитпропом  был Тяжельников, но, похоже, он не руководил процессом. На съезде  славу Брежневу пели все. Его деятельность, в общем, заслуживала похвалы, но прославление было чрезмерным до гротеска.  Вместе с тем, с окончанием «героической» фазы строительства социализма не стало ярких достижений и побед. И в пропаганде их пытались заменить юбилеями, Олимпийскими играми. Сам Брежнев утверждал:  «Социализм живёт!  Он развивается. Он неуклонно идёт вперёд. И мы не просто верим, а твёрдо знаем: высшая цель наша тоже будет достигнута, коммунистическое общество будет построено!» Он призывал к интенсификации экономики,  рачительному использованию ресурсов и сохранению природных богатств, ответственность за которые мы несём перед будущими поколениями. ЦК требовал перестроить идеологическую работу, добиваться, чтобы её содержание стало более актуальным, а формы отвечали современным запросам и потребностям людей. Пересмотр  действовавшей Программы КПСС объясняли только её «возрастом», хотя в действительности дело было в отказе от строительства коммунизма.  «Наши враги из кожи лезут вон, пытаясь ослабить, размыть идейные, нравственные устои подрастающего поколения», – говорил новый «вождь» комсомола Пастухов. Но с такой «идеологией» и врагов не надо было.  Стандарты поведения действительно навязывались «массовой культурой», но её «образцы» демонстрировал большей частью кинематограф. Кинопрокат так и оставался чисто коммерческим, и даже члены Политбюро (Соломенцев, например) ничего не могли с этим сделать. Первый секретарь МГК Гришин говорил: «Мы будем и дальше повышать роль творческой интеллигенции в воспитании трудящихся». Теперь уже «интеллигенция», то есть мещане, «мелкая буржуазия» воспитывает рабочих. Это уже контрреволюция? Советская идеология уступала мещанской потому, что ставилась задача «догнать» буржуев. Выступавшая на съезде учительница Смирнова подняла вопрос о нехватке преподавателей-мужчин, что сказывалось на воспитании детей, особенно мальчиков. Советская власть слишком долго заигрывала с феминизмом и получила, наконец, «общество коллективной безответственности».

 Плиссонье говорил о глобальном кризисе, в основе которого он видел погоню за максимальной прибылью. В европейских странах ради этого свёртывались целые отрасли национальной экономики. Наступала глобализация и социальный регресс. Социализм рушился в первую очередь в развитых странах.

4 Признав, что в 10й пятилетке было немало трудностей в хозяйственном развитии, Брежнев, тем не менее,  утверждал, что на базе устойчивого подъёма экономики совершенствовалась и система общественных отношений. В то же время, борьба между ведомствами и местными властями прорывалась даже в прениях по докладу: возникла полемика между секретарём Московского обкома  Конотопом и министром Автопрома Поляковым. Министры чувствовали себя хозяевами даже в Подмосковье, а не только в отдалённых от Москвы краях.

Признав, что в Польше возникла угроза основам социалистического государства, Брежнев выразил уверенность, что польские коммунисты справятся с этой проблемой. Он говорил об экономических достижениях СЭВ, члены которого были наиболее динамично развивающейся группой стран мира. В числе других социалистических стран Брежнев назвал Югославию, КНДР, Китай. Албанию не вспомнил. А Румыния, входившая в социалистическое содружество, проводила, тем не менее, самостоятельный политический курс.  Странами «социалистической ориентации» Брежнев назвал Анголу, Эфиопию, Мозамбик, Афганистан, Южный Йемен, Сирию, Алжир, Гвинею. К революциям в Эфиопии, Афганистане, Никарагуа и Иране СССР отношения не имел. «Мы против экспорта революции, – сказал Брежнев, – но не можем согласиться и с экспортом контрреволюции». В Афганистан были введены советские войска. Брежнев говорил о  готовности вывести их, если будет прекращена засылка «контрреволюционных банд». Революцию в Иране он назвал антиимпериалистической. О Португалии и Зимбабве не упомянул. Европейские левые партии были гораздо менее революционны, но Брежнев придавал большое значение контактам с руководством Социнтерна. По его словам идеологическая борьба Западом была превращена в «целую систему средств, рассчитанных на подрыв социалистического мира,  его разрыхление».

Съезд избрал новый состав ЦК, который опять численно был увеличен ради сохранения старого состава. Выбытие из ЦК теперь уже рассматривалось как опала. Новыми членами ЦК стали Александров-Агентов¹⁴⁸, Арбатов¹⁴⁹, Боголюбов¹⁵⁰, Ельцин¹⁵¹, Загладин¹⁵², Петровичев¹⁵³, Рыжков¹⁵⁴, Смиртюков¹⁵⁵, Цвигун¹⁵⁶, Цинёв¹⁵⁷, Чебриков¹⁵⁸. В составе  Политбюро и Секретариата изменений не произошло.

Судя по всему, к этому времени в ЦК сложился некий заговор, целью которого был постепенный захват власти. В ситуации, когда Брежнев слабел и должен был довольно скоро отойти от дел, иного быть не могло. Даже многие мемуаристы упоминают две реальные противоборствующие в то время силы: Днепропетровскую группировку и, назовём так, группу Андропова. 1981 год был классически застойным, если не считать, что новый генеральный прокурор Рекунков дал ход делу против члена ЦК Медунова – друга Брежнева и «губернатора» Кубани. Рекункова, скорее всего, использовали в тёмную, открывая «зелёную улицу» Воротникову, сменившему Медунова на Кубани. В январе 1982 скончался Цвигун (скорее всего, убит собственным охранником), через неделю в «кремлёвской» больнице умер Суслов, проходивший плановое обследование. Если считать его смерть несвоевременной, то винить в ней следует именно Андропова. В таком случае он не был связан с Сусловым, а, следовательно, и с Горбачёвым. Вероятно, Андропов был из группы «большевиков-ленинцев» (Коллонтай, Молотов и др.). Брежнев и Суслов – маленковцы по происхождению. Но если Брежнев типичный «технократ», то у Суслова судьба другая: он начинал карьеру в «комбеде» (как и Хрущёв). Это ведёт к «наркомпроду». Может быть, лозунг «хлеб – всему голова» именно потому и имел такое массовое распространение в «застойный» период?  В мае секретарём ЦК вместо Суслова был избран Андропов. Председателем КГБ был назначен Федорчук (из «днепропетровских»). Есть свидетельства, что осенью должен был состояться пленум ЦК, на котором генеральным секретарём Брежнев хотел выдвинуть другого днепропетровца – Щербицкого. Но 10 ноября Брежнев умер. Через два дня на его место был избран Андропов. Ещё одним кандидатом на пост лидера Болдин называл Долгих. «Его двигали Черненко и Тихонов, да практически всё руководство Совмина». Но не выгорело. Ноябрьский пленум вывел Кириленко из Политбюро и Секретариата. Членом Политбюро был избран Алиев, секретарём ЦК – Рыжков, которому было поручено руководство экономическим отделом (вновь образованным).

Брежнев опирался на различные силы, пытаясь балансировать. Теперь эти силы вытесняли одна другую. Андропов захватил власть и пытался её укреплять. Его противники сопротивлялись. В декабре Андропов уволил министра внутренних дел Щёлокова (днепропетровец), назначив на его место Федорчука. Председателем КГБ стал Чебриков (днепропетровец, переметнувшийся к Андропову). Заведующим идеологическим отделом ЦК вместо Тяжельникова был назначен Стукалин. 19 февраля 1983 года жена Щёлокова застрелилась. Щёлоковы жили на одной лестнице с Андроповым и Брежневым, квартиры располагались одна над другой. Распространился слух, что Щёлокова стреляла в Андропова, а после этого застрелилась. В свете межклановой борьбы такое событие не выглядит невозможным. А Светлана Щёлокова в войну была на фронте медсестрой. На фронте она с мужем и познакомилась.

Горбачёву и Рыжкову Андропов поручил разработку экономических реформ. Рыжков не был ни политиком, ни экономистом. Он как руководитель-практик предлагал модернизацию промышленности. Горбачёв, который был специалистом комсомольской «показухи», все поручения использовал для карьерного продвижения.  Другие «реформы» Андропова свелись к ужесточению трудовой дисциплины. Черненко был вынужден передать Общий отдел своему заму – Боголюбову, которому заместителем назначили Лукьянова из Президиума Верховного Совета.

В мае умер член Политбюро 83-летний Пельше. Председателем партийного контроля стал вместо него Соломенцев, а на его место − премьером России – был назначен Воротников. В июне пленум вывел Щёлокова из ЦК и избрал секретарём ЦК (по ВПК) Романова. Таким образом, была прекращена монополия Устинова в этом деле. Хотя сам Романов, вероятно, был человеком Устинова. Капитонов и Петровичев были отстранены от руководства Организационным отделом (кадры), который возглавил Лигачёв (технократ, которого в конце 1940х обвиняли в «троцкизме»). В 1983 было принято постановление Политбюро о расширении экономических прав предприятий. Это касалось пока только двух союзных министерств и трёх республиканских.

В августе зав. отделом науки вместо «патриота» Трапезникова был назначен  (ждановец?) Вадим Медведев, а в сентябре управляющим делами ЦК был назначен Кручина. В октябре застрелился 1й секретарь Узбекистана Рашидов, под которого «вела подкоп» Прокуратура, расследовавшая злоупотребления в поставках хлопка (не Болдин ли с Зимяниным за этим стояли?). Щёлоков в ноябре был лишён воинского звания, а в декабре исключён из партии. Через неделю после этого он застрелился. Андропов уже тяжело болел (не исключено, что вследствие февральского ранения). Декабрьский пленум, проходивший без него, ввёл в Политбюро Воротникова и Соломенцева, избрал секретарём (по кадрам) Лигачёва. В начале 1984 была учреждена комиссия Тихонова-Рыжкова, в которой «молодые экономисты» из команды Гайдара-Чубайса работали над проектом экономической реформы. «Научным руководителем» этой комиссии был Джермен Гвишиани. Ни Рыжков, ни Горбачев, ни Гвишиани, – утверждал Валентин Павлов, – в экономической теории ничего не смыслили, поэтому доклад комиссии был написан этими кандидатами наук.

Андропов умер в феврале 1984.

Лигачёв, возглавлявший организационно-партийный отдел, провёл с Ельциным серьезный разговор в ЦК. Ельцин понравился Лигачёву (оба технократы), и вскоре последовал перевод его в Москву, где он возглавил строительный отдел ЦК.

Начальник Лечсанупра Чазов за время болезни Андропова фактически стал одной из важнейших фигур. Он даже писал потом в мемуарах, что они  с Устиновым договорились (!) избрать генсеком Горбачёва, но Устинов его обманул. На самом деле власть Чазова кончилась вместе с Андроповым, а Устинов следовал своим каким-то соображениям. Генеральным секретарём избрали Черненко. Он тоже был стар и болен, и было очевидно, что это была попытка сохранить status quo. При этом Черненко, возглавляя Общий отдел, действительно контролировал всю партию. Однако его заместитель Боголюбов так и не приблизился даже к Секретариату ЦК. Днепропетровские знали, что с уходом Черненко власть будет потеряна. Они должны были к этому готовиться. В сентябре был смещён начальник Генштаба Огарков (как утверждают, сторонник Романова), в октябре он назначен главкомом Западного направления. В декабре умер Устинов. Военным министром стал маршал Соколов.

Черненко умер в марте 1985. В течение следующего года состоялось пять пленумов ЦК, на каждом из которых происходили кадровые изменения. Мартовский пленум по предложению Громыко избрал генеральным секретарём Горбачёва. (Это наводит на «большевицкий» след: Красин-Свердлов-Литвинов-Малиновский.) Взамен, Громыко обещали избрание Председателем Верховного Совета СССР. Такой размен говорит (если «большевицкий» след исключаем) о непонимании долговременным министром иностранных дел сущности политических отношений в собственной стране. В избрании Горбачёва был заинтересован председатель КГБ Чебриков, который, по свидетельству Чазова, следил за ходом заседания с Лубянки, не имея возможности для оказания на него прямого воздействия. Однако «с Чебриковым отношения у Горбачёва не складывались, – писал Болдин. – Чебриков, как послушный функционер, добросовестно служил Черненко и постоянно его информировал о расстановке сил в партии и обществе». Сторонником Горбачева называли Ельцина,  который тоже не мог участвовать в заседании Политбюро.  А «умудрённые жизнью секретари обкомов» считали, что у Горбачёва не достаточно опыта, и знакомство с экономикой поверхностное. «Щербицкий в этой неясной для него обстановке на Пленум не прибыл по формальной причине», – пишет Болдин.

Апрельский пленум ввёл в Политбюро Чебрикова, Лигачёва и Рыжкова. Секретарём ЦК по сельскому хозяйству вместо Горбачёва стал Никонов.  В мае Лукьянов стал зав. Общим отделом ЦК. В июне 1985 проект экономической реформы Гвишиани был отклонён в ЦК, вместо того был выдвинут лозунг «ускорения».

Июльский пленум ввёл в Политбюро Шеварднадзе и вывел Романова. Секретарями стали Ельцин и Зайков.  (Группа Горбачёва усилилась, группа Алиева ослабла). Зав. идеологическим отделом вместо Стукалина был назначен А. Н. Яковлев. Медведев писал, что определённая журналистская братия, повязанная активным прославлением успехов брежневского правления, была в  немалой  степени  заинтересована  в перенесении огня с  застойного  периода на предшествовавшие   этапы.  В каком-то смысле это касалось и Яковлева. По словам Болдина, Яковлев активно поддерживал «Огонёк», «Московские новости», и не принимал «Наш современник», «Молодую гвардию», «Правду». Лигачёв занимал прямо противоположные позиции. Яковлев играл большую роль в формировании концепций перестройки, подборе кадров. Он имел незаурядный опыт и определённую программу преобразований. Яковлев же привлёк многих специалистов и сформулировал систему понятий перестройки общества, а также обозначил практические меры. Он был генератором основных формулировок докладов и выступлений генсека, – утверждает Болдин. В «мозговой центр» входили В. А. Медведев, Л. И. Абалкин, А. Г. Аганбегян, С. С. Шаталин и другие. К работе привлекались многие специалисты. Но, тем не менее, последовательной концепции преобразований никто не требовал. Попытки Болдина начать подобную работу натолкнулись, по его словам, на непонимание. «Люди выполняли поручения генсека, наивно полагая, что он знает, что нужно делать в первую очередь, – пишет Болдин. Горбачёв считал, что все беды кроются в плохом развитии машиностроения. У него, по мнению Болдина, «не хватало масштабности, основательности. Зато было много суеты, мелочности». А  его умение всех столкнуть и рассорить было поистине уникальным.

Октябрьский пленум отправил на пенсию Тихонова. Премьером вместо него был назначен Рыжков, освобождённый от должности секретаря. Стариков стали удалять. Реформы проводить было необходимо,  и старые кадры для этого не годились. Что касается поста премьера, то все кандидаты как раз были в промышленной группе (Лигачёва).

Февральский пленум 1986 года вывел из Политбюро Гришина и из Секретариата Ельцина и Русакова. Гришин и Русаков были отправлены на пенсию, Ельцин стал 1м секретарём МГК («губернатором» Москвы). В марте  состоялся XXVII съезд. В докладе Горбачёва были осуждены застойные явления в обществе, заявлена необходимость изменения устава и принятия новой программы. План 12й пятилетки предусматривал повышение реальных доходов населения в 1,6-1,8 раза. Планировалось к 2000 году обеспечить каждую семью отдельной квартирой.

1 Горбачёв призывал каждую партийную организацию  к обновлению форм и методов деятельности, всемерному развитию демократии внутри партии. Он говорил, что негативные процессы, обусловленные отсутствием критики, в наиболее острой форме проявились в Узбекистане. А Ельцин говорил о ЦК: многие в отделах просто забыли, что такое истинно партийная работа. Поэтому требование радикальных перемен вязнет в инертном слое приспособленцев с партийным билетом, – утверждал он. Ельцин настаивал, что причиной появления «людей вне критики» стало поведение членов Центрального Комитета партии. Уверовав во вседозволенность и безнаказанность, нескромно вели себя друзья, родные, близкие многих руководителей. Ельцина поддержали Полозков и Ведерников. Полозков отмечал, что  в последние годы больше говорят о правах и значительно реже – об обязанностях граждан. При этом «лодыри и хапуги, летуны и бракоделы без зазрения совести стали требовать себе премий и путёвок, квартир и автомобилей». Газеты, общественные организации и правоохранительные органы, не вникая в суть дела, нередко берут их под защиту, – говорил он, – хотя это противоречит нормам нашей морали, принципам социальной справедливости.

Горбачёв вынужден был признать, что «необходимость перестройки осознана далеко не всеми и далеко не везде. Ещё немало организаций, где пока не чувствуется должного настроя на серьёзный, самокритичный анализ». Он призывал к  укреплению семьи, но в то же время хотел возродить советы женщин в трудовых коллективах и по месту жительства, объединив их в систему во главе с Комитетом советских женщин.

Пуго предупреждал: психологическая перестройка – самый трудный и сложный этап ускорения. Одного усиления требовательности мало: нужны помощь и учёба.

Секретари из среднеазиатских республик приветствовали межреспубликанский обмен кадрами, о котором «убедительно говорил товарищ Лигачёв». Лигачёв утверждал, что словами о бережном отношении к кадрам прикрывались благодушие и всепрощенчество, а линия на стабильность кадрового состава сплошь и рядом оборачивалась его неподвижностью. Но Калашников заявлял: нельзя в погоне за сенсацией, под предлогом «откровенного разговора» чернить кадры некоего «малоподвижного, инертного и вязкого партийно-административного слоя». Нетрудно понять, – говорил он под аплодисменты, – кого имеют в виду такие авторы.

2  «Неблагоприятные тенденции, проявившиеся в развитии экономики в 70-е годы, не только не смягчились, но и усилились в начале 80-х, – говорил Рыжков. – В 1982 году темп прироста промышленной продукции был в полтора раза ниже, чем в среднем за годы десятой пятилетки». Горбачёв требовал всемерной интенсификации производства, структурной перестройки экономики, эффективных форм стимулирования труда. При этом он признал, что если раньше уровень экономики США казался труднодосягаемым, то в 70-е годы потенциал СССР существенно приблизился к нему, а по некоторым важнейшим видам продукции даже превзошёл. Проблема же была в том, что не достигли всех рубежей, намеченных XXVI съездом.

Реальной проблемой было сокращение прироста трудовых ресурсов. Именно поэтому рост экономики намечался только за счёт увеличения производительности труда. «Недопустимо ослабли дисциплина и порядок. Снизились требовательность и ответственность», – говорил Рыжков. Было создано Бюро Совета Министров СССР по машиностроению, которое возглавил Силаев. Такой поворот воодушевил машиностроителей. Министр приборостроения Шкабардня призывал к «настойчивости и самоотверженности в достижении намеченных целей, безбоязненному отказу от всего, что отжило свой век, от инерции мышления и самоуспокоенности, от привычных, но уже бесполезных схем и подходов». В аграрном секторе были созданы единые органы управления, призванные обеспечить интеграцию сельского хозяйства и связанных с ним отраслей промышленности. При этом Горбачёв говорил о «ленинском продналоге», то есть о восстановлении нэп.

«В последнее время произошло ослабление финансово-кредитного воздействия на экономику», – говорил Горбачёв.  «Осложнилось состояние финансов и денежного обращения», – вторил ему Рыжков. В то же время Рыжков уповал и на «экономические нормативы», в которых «гибко сочетались централизованное начало в управлении экономикой с использованием товарно-денежных отношений и закона стоимости».

Горбачёв требовал большую гибкость придать ценам, увязывать их уровень не только с затратами (а это уже не социализм), но и с потребительскими свойствами товаров. А Калашников утверждал: «Нынешняя политика цен такова, что работать на самоокупаемости не могут даже те колхозы и совхозы, которые справляются с плановыми закупками, а розничные цены не покрывают затрат на производство продуктов питания». «Негодной практикой» Горбачёв назвал перераспределение доходов, когда убытки отстающих предприятий покрывались за счёт работавших прибыльно. «Это порождает иждивенчество, – сказал он. – Следует дать право предприятиям и организациям самостоятельно реализовать сверхплановую продукцию, неиспользуемые материалы и оборудование». Можно считать, что это и был конец «Нашей марки».

Ведерников говорил: «За реальную экономию надо платить. Платить рабочему, бригаде, инженерно-техническим работникам, а чтобы не было чрезмерных доходов, следует разработать дифференцированную систему подоходного налога, размер которого можно было бы установить от 20 до 90%, в зависимости от причитающейся суммы».

Преодоление «затратного характера»  «хозяйственного механизма» Горбачёв  назвал «совершенствованием социалистических  производственных отношений». На самом деле цель социалистической экономики это удовлетворение потребностей населения. Этим она отличается от капиталистической экономики, цель которой – накопление прибыли. Поскольку нет прибыли, то есть лишь затраты, и социалистическая экономика всегда будет затратной. В ней можно лишь минимизировать затраты, в чём и был смысл ленинского хозрасчёта. Горбачёв же считал, что преодоление «затратного характера» «откроет новый простор развитию производительных сил». Но, очевидно, уже капиталистических. При капитализме дешевизна изготовления увеличивает прибыль. При социализме она даёт общий рост экономики, но сами её создатели автоматически вознаграждения не получают. Поэтому «развитой» социализм порождает застой. Рыжков признавал, что «безудержная погоня за импортными техникой и технологией разлагающе влияет на коллективы разработчиков».  «Вошло в привычку закупать технологию или продукцию за рубежом, – вторил ему  Александров. – Это во многих случаях привело к застою некоторых отраслей науки и техники, к зависимости нашего развития от поставок из зарубежных стран. Многие виды продукции или технологии мы долгие годы закупали за рубежом, – говорил он, – в то время как при сравнительно небольших усилиях могли бы делать сами».

Горбачёв предлагал всемерно поддерживать развитие кооперативных предприятий и организаций. «Они должны найти широкое распространение в производстве и переработке продукции, – говорил он, – в жилищном и садово-огородническом строительстве, в сфере бытовых услуг и торговли». Горбачёв в Политическом докладе заявил, что общественные фонды потребления это отнюдь «не фонды благотворительности», а средство стимулирования добросовестного труда. Таким образом, был сделан очередной шаг к полному устранению коммунистической уравниловки. Горбачёв также поднял вопрос о  борьбе с нетрудовыми доходами, о мерах против тунеядцев, расхитителей социалистической собственности, взяточников. Оправдывая тех, кто честным трудом получает дополнительные заработки, он в то же время требовал совершенствования налоговой политики, в том числе прогрессивного налогообложения на наследство.

Критике больше всех подверглось Минэнерго. Эта главная монополия, опиравшаяся на ленинский лозунг «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны», стала главной мишенью. Монополистический строй загнил и стал разрушаться. Республиканские и областные власти стали теснить ведомства.  Кунаев критиковал Миннефтепром, Мингазпром, Миннефтегазстрой; Ведерников – Минэлектротехпром, Минтяжмаш, Минстанкопром. Делегаты критиковали Минхимпром и Минцветмет, Минудобрений и Минживмаш. «Необходимо иметь наряду с отраслевыми министерствами территориальные объединения межотраслевых производств, – говорил Месяц. – Им следовало бы подчинить имеющиеся предприятия с продукцией массового межотраслевого применения, ремонтные заводы, коммунальное хозяйство, местную промышленность». Министерства извлекают только «свой» компонент, – заметил Прокопьев, – а остальные, даже крайне нужные государству, идут в «хвосты». Он говорил о добыче алмазов в Якутии. Месяц предлагал создавать региональные научно-производственные центры, позволяющие самую передовую технологию делать доступной для использования на хоздоговорной основе любому предприятию региона.

3 «Социализм продемонстрировал возможность решения общественных проблем на коллективистской основе, вывел страны на более высокие рубежи развития, дал людям труда достойную и уверенную жизнь», – говорил Горбачёв. Но задача строительства коммунизма, по его мнению, оказалась «преждевременной», и вообще установление хронологических рамок достижения программных рубежей он назвал не оправданным. «Выполнение нынешней Программы выходит за пределы текущего столетия», – сказал он. А Ленин обещал на III съезде комсомола, что люди, родившиеся около 1900 года, уже будут жить при коммунизме. Но Горбачёв об этом умолчал. «Действующие формы производственных отношений, – говорил Горбачёв, – сложились в условиях экстенсивного развития экономики. Они устарели, превратились в тормоз». Но ни объяснений, ни доказательств этого теоретического положения он не привёл. Не было и анализа этих отношений. «Идеологическая работа сведена к школярству и академизму», – сказал Ведерников. Филатов предложил создать единый координирующий центр, который бы направлял деятельность научных подразделений обществоведческого профиля на глубокое исследование злободневных проблем современности и выдачу на их основе рекомендаций для практических работников партии.

В течение ряда лет, – говорил  Горбачёв, – практические действия партийных и государственных органов отставали от требований времени. И это было не только его мнение – так считали очень многие, самые активные в СССР люди. Но Горбачёв распространял это и на внешнюю политику, постепенно продавливая пацифизм. Это и было осознанием партией ситуации внутри страны и на мировой арене: советский народ этого и хотел. Горбачёв лишь прикрылся ленинской «формулой» о конкретной экономической и политической обстановке каждой особой полосы исторического процесса». Опираясь на неё, он призывал  выйти за рамки «привычных, но уже отживших представлений».

Лигачёв считал источником воспитания народа памятники истории и революции, «неповторимое звучание» имён наших городов, сёл и улиц. Его поддерживал Ермаков, говоривший «Нельзя, чтобы отдельные журналисты, не имея ни опыта, ни профессиональных знаний партийной работы, давали свои субъективистские оценки проведению крупных партийных мероприятий».

4 «На щит поднимают всех тех, кто выступает против социализма, – говорил Чебриков, – дело доходит до того, что под защиту берутся отпетые уголовники». Но защитники  социализма не могли выдвинуть новые идеи, объяснить возникшие проблемы.  Новая редакция программы КПСС объявляла единственно приемлемым выходом («перед лицом грозящей катастрофы») – мирное сосуществование государств с различным общественным строем. Именно угроза ядерной войны была использована в качестве жупела, хотя со времён Карибского кризиса вероятность её устремилась к нулю. Но советские люди устали от конфронтации. Это и использовал Горбачёв. Поэтому и построение коммунизма, возможное, вообще говоря,  только во всемирном масштабе, было отложено в долгий ящик. Всё это прикрывала знаменитая горбачёвская демагогия. «Проблем, как видите, товарищи, много — масштабных и сложных, – говорил он в своём докладе. – Но нельзя не видеть, что их осмысление в целом отстаёт от размаха и глубины возникших задач». Осмысление действительно отставало, но Горбачёв парадоксальным образом нашёл решение в сокращении времени на поиск политических договорённостей. Ход истории, – заявил он, – всё настоятельнее требует взаимодействия государств в масштабах всей планеты. Его оппоненты не успели, не только осмыслить что-либо, они и «охнуть не успели». Заявив, что превращать оружие массового уничтожения (вообще-то «массового поражения») в предмет политических махинаций безнравственно, Горбачёв от имени КПСС выдвинул программу его полной ликвидации. Горбачёв утверждал, что советская общественность готова развивать связи с некоммунистическими организациями, в том числе религиозными, которые выступают против войны. Но это тот самый «буржуазный» пацифизм, который в своё время осуждал Ленин. Александров же говорил, что Соединенные Штаты, хотя и вынуждены были сменить политику конфронтации на предложенную Советским Союзом политику мирного сосуществования, старались вернуть своё военное превосходство, постоянно модернизируя своё вооружение. Но «наш научно-технический потенциал позволяет поддерживать примерное равенство сил», – заверил он. «Наши враги не отказались от намерений ликвидировать социализм как общественную систему, – говорил Чебриков. – Используя расширение международных связей, империалистические разведки ищут в нашем обществе социальных перерожденцев, политически незрелых и морально разложившихся людей. Интересы этой борьбы требуют повышения бдительности, воспитания у советских людей преданности коммунистическим идеалам, любви к Родине, глубокого уважения ко всему, что символизирует бессмертные подвиги нашего народа».

Новыми членами ЦК на съезде были избраны: Бакатин¹⁵⁹, Бакланов¹⁶⁰, Бобков¹⁶¹, Вольский¹⁶², Крючков¹⁶³, Лукьянов¹⁶⁴, Маслюков¹⁶⁵, Медведев¹⁶⁶, Назарбаев¹⁶⁷, Ниязов¹⁶⁸, Пуго¹⁶⁹, Разумовский¹⁷⁰, Ревенко¹⁷¹, Черномырдин¹⁷², Ягодин¹⁷³, Яковлев¹⁷⁴. В Политбюро был избран Зайков. Состав Политбюро: Горбачёв, Алиев, Воротников, Громыко, Зайков, Кунаев, Лигачёв, Рыжков, Соломенцев, Чебриков, Шеварднадзе, Щербицкий. Пономарёв был отправлен на пенсию, Капитонов возглавил Центральную ревизионную комиссию. В составе секретариата остались Горбачёв, Долгих, Зимянин, Лигачёв, Никонов, Зайков. К ним добавили Бирюкову, Добрынина, Медведева, Разумовского, Яковлева.

После съезда вторым в партии стал Лигачёв. Он должен был руководить также идеологической деятельностью. Но этим же занимался и Яковлев. Их разногласия перешли на заседания Секретариата ЦК. Горбачёв старался не вмешиваться. Сначала он не ведал, – пишет Болдин, – что это было не война амбиций, а «столкновение двух линий — линии на сохранение социализма и линии на его дискредитацию, линии на укрепление Советского Союза и линии на его развал». «Если бы Горбачёв смог сразу понять происходящее, он не свалился бы в жернова изобретенной им машины и не был бы выброшен на свалку истории», – полагает Болдин.

В апреле последовал Чернобыльский взрыв (потрясающе не вовремя/вовремя), который «сбил дыхание» перестройщикам. Чёткого плана действий, и даже ясной программы, у них и без того не было. После Чернобыля же они до конца года топтались на месте, а в дальнейшем не сумели оказать организованного воздействия на политику. Ряды их были нестройны, а действия беспорядочны.

В ходе подготовки к январскому пленуму Яковлев, Медведев и Болдин пришли к выводу, что решений прошедшего съезда для реформирования политической системы недостаточно и предложили провести конференцию партии.

В 1986 увеличился прирост валового национального продукта (с 2,4 до 3,3%), продукции промышленности (с 3,4 до 4,4%) и сельского хозяйства (с 0,2 до 5,3). Но в  январе 1987  наступил спад  производства, который стимулировал  возвращение  к радикальной  экономической реформе, – пишет Медведев. Острая дискуссия развернулась при этом между хозяйственниками и  учёными. Первые выступали за то, чтобы объёмные показатели  держать в руках планирующих органов, а учёные – за регулирование производства через экономические методы и нормативы. Рыжков стремился сохранить систему  директивного   планирования, а Горбачёв фактически отстаивал индикативное планирование.

В  январе 1987   на  Политбюро поднял голову Ельцин. По словам Медведева он возражал  против  «производственной демократии» и утверждал, что «во многих эшелонах не произошло ни  оздоровления, ни перестройки. Критика  идёт пока в основном сверху вниз». Да и вся партийная работа, по его словам, велась под  нажимом отделов ЦК.

В январе 1987 на пенсию были отправлены Кунаев и Зимянин, а в Секретариат введены Слюньков и Лукьянов. Зав. Общим отделом вместо Лукьянова стал Болдин.

28 мая на Красной площади приземлился немецкий спортивный самолёт, незаконно пересекший границу СССР. Горбачёв использовал эту провокацию для увольнения военного министра кандидата в члены Политбюро Соколова, сопротивлявшегося политике уступок, которую проводили Горбачёв и Шеварднадзе. Шеварднадзе и Медведев советовали Горбачёву принять самые жёсткие меры по отношению к военным. Одновременно был уволен и командующий ПВО член ЦК Колдунов, а вслед за ним начальник ГРУ Ивашутин. Странно, но после ГКЧП (в 1991) начальником ГРУ был назначен генерал Тимохин, который в мае 1987 был заместителем начальника главного штаба ПВО и контролировал полёт немецкого самолёта. Колдунову о нарушении границы доложено не было. Так вот, Тимохин наказан не был!

Хотя практика показывала, что быстрого результата в сельском хозяйстве достичь не удаётся, Горбачёв верил, что через год-два после введения свободного использования различных форм аренды, настанет изобилие продовольствия. Это показывало всю глубину оторванности его от жизни, – пишет Болдин. И продолжает: «Столь наивное представление о возможностях перестройки привело к принятию скоропалительных решений, использованию не апробированных методов в управлении экономикой, в стимулировании и организации производства». «Не реализовав предложения одной группы специалистов, Горбачёв хватался за идеи других. Выдвигались всё новые концепции, но с каждой переменой чувствовалось, что дело клонится к элементарному переходу на методы капиталистического развития. И хотя продолжался разговор о построении социализма с человеческим лицом, о коммунистической перспективе, это были слова, напоминающие фиговый листок, прикрывавший идейную наготу, шараханье от курса, который одобрялся пленумами и съездами партии», – констатирует Болдин.

22 июня  на заседании Политбюро Ельцин высказался в том духе, что Пленум и особенно  конкретные правительственные  постановления  (по экономике) недостаточно  подготовлены (с этим и Медведев «внутренне» был согласен). «Но  откладывать проведение Пленума было  уже  некуда, – пишет Медведев. –  И без того  было потеряно  много  времени». Хороша аргументация! Это о решениях не просто судьбоносных, а буквально определяющих судьбы мирового сообщества на десятилетия вперед. Откладывать было некуда!

Октябрьский пленум отправил на пенсию Алиева. Резкое выступление Ельцина на пленуме привело к его отставке с поста первого секретаря МГК. Февральский пленум 1988 года кооптировал Болдина¹⁷⁶,  избрал секретарём ЦК Бакланова.

Июньский пленум кооптировал в ЦК  3 человек, в том числе и Язова¹⁷⁵, избрал членами Политбюро Слюнькова, Яковлева, Никонова. Было принято постановление о созыве XIX партийной конференции.

«Они шарахаются от одного к другому, – писал Глюкштейн, –  и  эти  шараханья  сопровождаются  острыми  схватками  внутри  самого бюрократического аппарата». Застряв, благодаря косыгинской реформе между рынком и плановым хозяйством, перестройщики уподобились буриданову ослу, не зная, куда идти. «Реформа» возродила ситуацию раннего нэпа, когда требовалось закрывать убыточные предприятия. В 1980е, после десятилетий всеобщей занятости, эта перспектива выглядела дико. Руководство СССР боялось развития событий по польскому сценарию 1980 года.  Убыточность, низкое качество продукции, незаинтересованность рабочих в своём труде, гигантские проекты, не нашедшие применения, — всё это свойственно  и «западным» корпорациям. И там, в 1980е  простаивали  химические  и сталеплавильные  заводы в  Западной  Европе  и  Северной Америке. Это были жертвы той самой рыночной экономики, – утверждал Глюкштейн, – в которой «реформаторы» видели спасение.

30  июня 1987 Верховным Советом был принят «Закон о предприятии». С 1 января 1988 года предполагалось начать  переход на оптовую торговлю средствами производства, перестроить финансово-кредитную  систему. Реформу ценообразования собирались  провести  в начале  1989  года. Отраслевые министерства должны были вначале укрупнить, а затем постепенно их упразднить.  Однако, как пишет Медведев, произошло нечто обратное – предприятия стали душить госзаказом, обволакивать  системой нормативов.  Оказывалось яростное сопротивление упрощению управленческих структур. Тогдашний премьер Рыжков находился под сильнейшим давлением со  стороны могущественных экономических структур и не мог ему противостоять. Госплан (Талызин), Минфин (Гостев) и Госкомцен  (Валентин Павлов) стали выдвигать различные  урезанные варианты реформы ценообразования. От  этой идеи стали  отворачиваться  даже  её соавторы. К ноябрю уже и  Абалкин,  Петраков, Шаталин пришли к  выводу,  что реформу  ценообразования  в  ближайшее  время  проводить  нельзя.   Медведев пишет, что он оказался в изоляции. В 1989 «обстановка  стала быстро  меняться, – продолжает он. –  Нарастание  экономических трудностей,  дезорганизация  потребительского  рынка и  денежного  обращения из-за  утраты  контроля  над  денежными  доходами  населения». Противостояние было уже между ближайшими советниками Горбачёва. Болдин пишет: «существовали силы, которых вообще не интересовало ускорение движения нашей страны по пути научно-технического прогресса. Их больше привлекал слом существовавшей политической системы». Но ведь это как раз о позиции Медведева! «Попытки, например, Рыжкова возражать против каких-то необдуманных решений тотчас натыкались на отбойные речи Медведева, – продолжает Болдин. Этим силам и «заграница» оказывала посильную помощь: уже в декабре 1985 американцы уговорили правительство Саудовской Аравии резко увеличить добычу нефти. Через несколько месяцев цены на нефть упали в три раза, и советский экспорт перестал окупаться. Но Медведев верил, что корни экономического  кризиса  были «в устаревшей структуре экономики» и «отчужденности страны от мирового рынка».  Цивилизация XXI века, – уверял он, – немыслима без  экономического,  политического  и идеологического плюрализма. Однако, как считает Болдин, дело было в том, что «кучка корыстолюбцев решила предать и продать Родину, разрушить государство».

Горбачёв избавился от слишком втянувшегося в политику Чазова, назначив его в 1987 министром здравоохранения. А Чебриков, став секретарем ЦК (сентябрь 1988), лишился силы, которую давал ему КГБ, и утратил влияние. На том  Пленуме  число отделов ЦК сократилось с 20 до 8.   Отраслевые   отделы,  кроме  аграрного,  были упразднены,   политические укрупнены. По  основным  направлениям  политики  из  членов  ЦК   были образованы  пять комиссий, а деятельность  Секретариата в  её прежнем виде с  планом  работы, регулярностью,   одним   ведущим   секретарём   признана   нецелесообразной. Из мощного, влиятельного органа Секретариат превратился в дискуссионный клуб. Из  Политбюро были выведены Громыко и Соломенцев, из Секретариата – Долгих и  Добрынин. Членом    Политбюро   и    председателем идеологической комиссии   стал  Медведев.  Пленум   рекомендовал   избрать  Горбачева председателем   Президиума   Верховного   Совета   СССР, что и произошло уже  1 октября.

12  ноября  Ельцин выступил в Высшей  комсомольской  школе,  вернувшись, таким образом, в  политику. В этой школе и следует искать истоки его возросшего влияния. И не случайно его дочь впоследствии развелась с работником ВПК и вышла замуж за редактора «Комсомольской правды». Однако идеология была подведомственна 5 главку КГБ (Бобков). Но в конце 80х Ельцин, видимо, сотрудничал ещё не с этой командой.

Когда в «Советской России» была опубликована статья Нины Андреевой, большинство членов Политбюро не придало ей значения. И у Горбачёва она не вызвала возражений. Но вернуться к ней заставило резко отрицательное отношение Яковлева. И мнение Горбачева круто изменилось. Теперь он считал, что это наскок на перестройку, – пишет Болдин. Из его воспоминаний как бы вытекает, что Ильичёв, Болдин, Андропов и Чазов – это что-то вроде команды. Вероятно, и генерал Бобков из этой команды.

В конце июня 1988 состоялась XIX конференция, на которой Горбачёв, по сути дела, начал государственный переворот. Были предложены изменения в конституцию и избирательное законодательство, которые изменили политический строй СССР. Это знаменовало неспособность группировки Горбачёва договориться с оппонентами и выработать общий политический курс. Раскол в ЦК перестали скрывать. Как пишет Медведев, Горбачёв уже в мае ясно представлял изменения в политической системе, но до конференции полностью их не публиковал. При подготовке конференции, по его словам,  шли споры: Лукьянов носился с идеей  «Республики Советов», Яковлев и Шахназаров склонялись к президентской системе, Болдин сохранял таинственную неопределенность. Сам Медведев, не отвергая  в принципе президентскую систему, стоял за парламентскую  модель, «которая существует в большинстве стран Запада».

1 Ельцин поднял вопрос о партийном бюджете. По Уставу расходами распоряжался ЦК, но в действительности ни на съездах, ни на Пленумах это не обсуждалось. Ельцин предположил, что и Ревизионная комиссия этого не знает. Некоторые секретари рассыпали похвалы докладу Горбачёва, но другие делегаты это осуждали и требовали говорить только по повестке и прекратить самоотчёты. С каждым днём накал нарастал, тем не менее, Ельцин утверждал, что даже члены ЦК боятся высказать своё личное мнение, если оно отличается от доклада.

  Соколов (Беларусь) задался вопросом «Как отделить подлинно демократические процессы от демагогических отклонений и перехлёстов?»   «На страницах газет, журналов, по радио и телевидению не всегда объективно поднимаются вопросы о некомпетентности партийных комитетов, допускается противопоставление партийных органов местным Советам, трудовым коллективам», – говорил Месяц.

Арбатов постановление о нетрудовых доходах назвал «густым перегибом». Но Лигачёв в Тольятти говорил о неприемлемости для нас рыночной стихии. Ельцин тоже высказался против Лигачёва и Соломенцева.  А Лигачёв – в поддержку  Чебрикова, Соломенцева, Громыко. Ельцина поддерживали в Свердловской парторганизации и отчасти в Москве. Стародубцев хвалил Рыжкова за «объективную оценку всему крестьянству».

Калашников «считал целесообразным» участие членов ЦК в подготовке крупных вопросов на Пленумы ЦК, на Политбюро.  Ельцин критиковал порядок разработки «Тезисов конференции», выборы делегатов, требовал обновления Политбюро и аппарата ЦК при смене генерального секретаря. Предлагал сократить  партаппарат и ликвидировать продовольственные «пайки» для номенклатуры. Горбачёв взял номенклатуру под защиту, указав, что определённые льготы установлены для своих работников практически на всех предприятиях. Лигачёв был более прямолинеен: «Есть люди, которые толкают нас на уравниловку, отождествляя её с социальной справедливостью, – говорил он. – И делается это порой для того, чтобы прослыть в массах своим человеком». Месяц говорил о противодействии внедрению «новых форм хозяйствования» Минфином, Минюстом и Госкомцен. «Они препятствуют созданию «неординарных» предприятий, – сказал он, – видят в этом прямое посягательство на устои социалистического способа производства». Минфин вместе с Госбанком, – уверял Стародубцев, –  не даёт пошевелиться ни колхозам, ни совхозам, ни другим предприятиям.

2 Проводимые изменения привели к возникновению диспропорций. Выполнение госзаказа и одновременное обеспечение прямых договоров в металлургии на 1988 год Качура назвал нереальным. И такие примеры не единичны, – сказал он. Колхозам и совхозам предоставлены самые широкие права для увеличения производства продукции, – говорил Горбачёв, – а желаемого результата нет. Он говорил о нежелании работать по-новому, и снова, как Хрущёв в своё время, стал сравнивать результаты деятельности регионов «с равными природно-экономическими условиями». Где энергично взялись за дело, – утверждал он, не вникая в детали, – там положение заметно поправляется. Горбачёв утверждал, что внедрение аренды в сельском хозяйстве обеспечит достаток продовольствия. Он говорил, что, наладив работу арендных коллективов, мы сделаем крестьянина подлинным хозяином на земле. Но арендатор это не хозяин земли. А кто же будет землевладельцем? «Суть аграрной политики на нынешнем этапе сводится к тому, – сказал Горбачёв, – чтобы изменить производственные отношения в самой деревне». Он призвал восстановить экономическое равновесие между городом и селом; иначе говоря, восстановить рыночные отношения.  Но не ликвидировать противоречие между городом и деревней, то есть самую суть буржуазного строя. Запущенность дел в различных сферах экономики оказалась более серьёзной, чем представлялось вначале, – говорил Горбачёв. Трудно понять, насколько искренним было это высказывание. За ним видно стремление демонтировать «сталинскую» экономику. «Перспективу видим в переходе к свободной конвертируемости  рубля», – говорил он. Горбачёв требовал от Госплана перенести центр тяжести с «давления планом» на экономические рычаги и стимулы.  

Моторный говорил о необходимости понижения цен на тракторы, автомобили, сельскохозяйственные машины, удобрения и строительные материалы. Новые оптовые цены, по его мнению, следовало ввести в действие одновременно с повышением закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию. Горбачёв утверждал, что цены на сырьё и топливо занижены. А почему они были «занижены»? Потому что не надо было платить самим себе природную ренту. Но если «Наша марка» распалась, то потребители природную ренту платить должны. А кому? Кто «землевладелец»? И это самая суть «реформы»: появляется некий «владелец», и это уже не «народ» в целом. Неважно даже, кто это, важно, что он есть, и он всё присвоил.

Розничные цены на мясо и молоко были значительно ниже затрат на их производство. Государство покрывало эту разницу в виде дотации потребителю. «Такое положение является ненормальным», – заявил Горбачёв. Ну а отношение к сельхозтехнике? То, что говорил Тихонов на XXVI съезде, было забыто. Это вообще уже антирабочая позиция, крестьянская. Это именно возвращение нэп. Горбачёв утверждал, что средства, которые государство выплачивает в виде дотаций, будут полностью отданы населению в виде компенсации. Но при этом компенсацию получают и те, кому она, в общем, не нужна. А кому нужна – получают недостаточно. 

3 Тяжёлой проблемой в застойном периоде стало пьянство. Борьбу с ним возглавили Соломенцев и Лигачёв.  На конференции они подверглись критике. И только Моргун и Примаков их поддержали.  В то время органы печати, по словам Карпова, разошлись по групповым лагерям. А Володин обратил внимание, что в «Огоньке» критику советской действительности ведёт эмигрант.  «Разве можно согласиться с тем, что советские люди – это в наших-то печатных изданиях! – представлены как рабы, – говорил Лигачёв, – которых якобы кормили только ложью и демагогией и подвергали жесточайшей эксплуатации?» Арбатов же взял свободу прессы под защиту.  Ряд делегатов предлагали выбирать редколлегию газеты «Правда» на съездах. Но при голосовании это не прошло.

Горбачёв объявил главной целью удовлетворение потребностей в полноценных продуктах и насыщение рынка товарами в нужном ассортименте. Но вообще, это не то же самое, что выдвигавшиеся ранее коммунистами «разумные потребности». «Полноценное» питание у разных людей не одинаково, а тем более «нужный» товар. Этой демагогией Горбачёв лишь прикрывал свою главную задачу: ломку устоявшихся структур хозяйственного механизма. Опять ссылаясь на ядерную угрозу, он говорил о «более глубоком осмыслении» взаимосвязи пролетарски-классового и общечеловеческого интересов. «Это привело нас к выводу о приоритете общечеловеческих ценностей в наш век, – заявил он. – Здесь сердцевина нового политического мышления». Это и была правда: сердцевина нового мышления – приоритет «общечеловеческих ценностей». Догматизм, разрыв слова и дела привели к ослаблению идейного влияния партии, – сказал Горбачёв. Это тоже было правдой. Но качественно новым состоянием общества он называл строй гуманизма, при котором человек выступает «мерой всех вещей», строй эффективной и динамичной экономики. Её основой станут разнообразные формы собственности, при которых трудящиеся выступают как хозяева и обеспечивается прямая связь заработка с результатами труда, – утверждал он. А как же доходы самих хозяев –  дивиденды? Ельцин утверждал, что  одной из главных причин трудностей перестройки был её декларативный характер. Не был проведён анализ причин застоя, обстановки в обществе. И в результате — за 3 года не решили каких-то ощутимых проблем.

4 Демократический централизм, провозглашавшийся с самых первых лет основой строения и деятельности РКП, был ещё в начале 1920х  подменён бюрократическим централизмом. Контроль партийных масс над партийными органами, их кадрами был подорван ещё во время борьбы с Рабочей оппозицией. И хотя Ленин в 1922-23 попытался его восстановить, ход вещей этого не позволил.  С тех пор прошло более 60 лет. Партия полностью переродилась, и общество было совершенно другим. Сложился своеобразный дуализм власти, который создал, по словам Ивана Лаптева,  удивительное положение: тот, кто решает, не несёт юридической и материальной ответственности, а тот, кто эту ответственность несёт, – не решает. Горбачёв называл перестройку революцией, но на деле отказывался от постулатов коммунизма и социализма. Он даже критиковал  Абалкина за «экономический детерминизм» и «недооценку надстройки».  Это уже не просто уход от марксизма, это даже не истмат, который ещё Сен-Симон выдвигал.  Перестройка, поэтому, была самой настоящей контрреволюцией. Соответственно, Горбачёв искал опору в тех «членах партии», кого ранее зачисляли в балласт. Критика его «радикалом» Абалкиным (как и Ельциным), не была принципиальной: её цель была в отвлечении внимания. Не случайно они только критиковали, не предлагая других решений. Целью Горбачёва было перенесение центра власти в Верховный Совет. «Партия не собирается и никогда не отдаст никому роль политического авангарда», – сказал Качура. Но Лаптев предлагал: «Тот аппарат, который партия создала, она теперь может передать советским органам.  Партия станет духовным лидером общества. Она будет владеть общественным сознанием, и через него осуществлять свою направляющую и руководящую роль».  Это как бы иранская модель, с духовенством в качестве морального лидера. Но следовало признать, что РКП не сумела завоевать моральный авторитет, сопоставимый с авторитетом шиитского духовенства в Иране. Да она никогда и не стремилась к этому. Прагматизм коммунистов не позволял им выдвигать вопросы морали на первый план.

Калашников защищал местные партийные органы от нападок газетчиков и «крикунов», предлагавших создавать комитеты содействия перестройке и даже новую политическую партию. Горбачёв объявил ключевым вопросом и гарантией необратимости перестройки  реформу политической системы.  «Советы, а во многом и партийные органы, – заявил он, – оказались не в состоянии контролировать напор ведомственных интересов. Стремление охватить централизованным планированием все уголки жизни буквально спеленало общество». Но централизованное производство не может существовать иначе, и ведомства (то есть монополии) в этом социализме по Сен-Симону являются основой общества. Население ничего не решает, поскольку центр принятия решений – Госплан. В застойном периоде государственная монополия стала распадаться, и экономическая власть стала «расползаться» по министерствам.  Далее власть стали перехватывать мелкие «группы интересов», для которых советы были удобной ширмой. Необходимо довести нашу государственность до общенародной, – утверждал Горбачёв. Хотя Ленин писал в своё время, что государство это аппарат насилия, а потому народным быть не может.  Для повышения роли представительных органов, по предложению Горбачёва,  конференция рекомендовала выдвигать в председатели советов первых секретарей соответствующих партийных комитетов. Окончательное решение кадровых вопросов, по мнению Горбачёва, должно было определяться результатами выборов.

«Есть полная убежденность в том, что партия располагает чёткой программой действий, – заявил Горбачёв, – и безусловной поддержкой народа. Интеллигенция искренне поддержала урок правды, – говорил он. Партийные решения последних трёх лет нашли у неё глубокое понимание». Он говорил «народ», подразумевая «интеллигенция». Горбачёв предложил рассмотреть вопрос о реорганизации советов на осенней сессии Верховного Совета СССР, а в  апреле 1989 провести выборы Съезда народных депутатов. Конференция эти предложения утвердила.

 Пуго предлагал расширить права местных органов в развитии экономики, социальной сферы и культуры. Примаков считал, что упор на национальные или хотя бы местные кадры в партийно-хозяйственной системе республик нужно дополнить ротацией кадров по горизонтали. «Только при таком горизонтальном перемещении и партийных, и хозяйственных работников можно создать единый интернациональный сплав в Советском Союзе, который будет гораздо монолитнее, чем сумма национальных образований, тяготеющих к замкнутости», – утверждал он. Опора только на местные кадры ведёт часто к местничеству, к застою, к круговой поруке, – говорил Володин.

Примаков (свояк Джермена Гвишиани!) не сомневался в том, что положение в Афганистане требовало действий в интересах мира и стабильности. Но характер этих действий, – говорил он, – был определён без должной проработки различных альтернатив и при отсутствии реализма в понимании ситуации. Поэтому он одобрял вывод войск из Афганистана. Квицинский говорил, что моноструктурность экспорта ставит Советский Союз в зависимость от конъюнктуры мирового рынка энергоносителей и других сырьевых товаров. Он также предлагал создать парламент социалистического содружества, выбираемого населением стран СЭВ путём прямых выборов.

В апреле 1989 из ЦК «добровольно» ушли около 100 человек, включая Зимянина, Громыко, Соломенцева. Только Славский отказался подписать заявление. Такова была реакция партийного руководства на результаты мартовских выборов на Съезд народных депутатов. Хотя предложения были совсем другие – отправить в отставку Политбюро вместе с генеральным секретарём. Тогда же в ЦК  были кооптированы ещё 24 человека, в том числе Велихов¹⁷⁷, Ивашко¹⁷⁸, Квицинский¹⁷⁹, Лобов¹⁸⁰, Примаков¹⁸¹, Фалин¹⁸².

В Союзе не было никакой серьёзной консервативной силы, которая организованно выступила бы против преобразований. Члены ЦК, партийные секретари были столь заняты внутренними делами, ухудшением политической, социально-экономической ситуации, – писал Болдин, – что обращать должное внимание на положение дел у соседей было просто недосуг. В результате без обсуждений был ликвидирован СЭВ, а затем и Варшавский блок. Гречневский приводит письмо Владимира Буковского, который заявляет, что имеет «много документов (всё ещё секретных)». Он утверждает, что «бархатная революция», которая «только в Румынии вполне удалась» была советской операцией. Буковский утверждает в этом письме, что имеет запись заседания Политбюро в октябре 1988, на котором Горбачёв якобы отдаёт распоряжение о подготовке этой операции.  Он также утверждает, что была образована Комиссия Политбюро по Восточной Европе во главе с Яковлевым, а проведение операции было поручено 1му главку КГБ (генерал Грушко). Задача, пишет Буковский, была не в том, чтобы отменить коммунизм, а в том, чтобы заменить «глупых коммунистов на более гибких». В Чехии, например, планировалось привести к власти Млынаржа. Но в условиях созданной анархии, они отчасти потеряли контроль над событиями. Тогда уже и в Союзе постановления Политбюро не выполнялись, нередко вместо ответа туда поступали отписки, а то и откровенная ложь. Контроль за ходом исполнения решений, который осуществлял Общий отдел ЦК, потерял смысл. Стало ясно, что Горбачёв, Политбюро не владеют ситуацией. Иногда заседаний Политбюро не было месяцами, – пишет Болдин, – что впоследствии подвергалось серьёзной критике на Пленумах ЦК. Горбачёв не хотел слышать замечаний Рыжкова, Лигачева, Слюнькова, а позже Шенина и других руководителей.

Сентябрьский пленум (1989) избрал членами Политбюро Крючкова и Маслюкова, отправил на пенсию Никонова, Чебрикова и Щербицкого. Чебриков возглавил тогда охрану певца Кобзона. Декабрьский пленум ввёл в Политбюро Ивашко.

Генеральный секретарь, превращался в спикера парламента. Вести все  заседания Верховного Совета Горбачёву было просто  немыслимо, но длительное его отсутствие на заседаниях было неуважением к Совету. Всё  это выяснилось  после  того, как Верховный Совет СССР приступил к  систематической  работе. Медведев и   Шахназаров  предложили  перейти  к «традиционной  парламентской  системе»,  ввести  институт   Президента. 15 марта 1990 года Горбачёв был избран Президентом СССР. 28 мая он принял присягу на Конституции. Фактически, с этого момента власть перестала принадлежать ЦК КПСС – она ушла к Президенту. ЦК продолжал разваливаться и через полтора года исчез. То, что от него осталось живого стало Администрацией Президента. Своего рода «ликвидационную комиссию КПСС» возглавил Медведев, которому Горбачёв уже в начале апреля поручил ведение Секретариата.

В июле состоялся XXVIII съезд. Хотя дебаты были на уровне 1920х годов, фактически это было выпускание пара. Да и большинство делегатов по-прежнему послушно шли за руководством. Создать действенную оппозицию курсу Горбачёва партия не сумела.

1 Стоимость основных фондов КПСС по состоянию на 1 января 1990 года составила 4,9 миллиарда рублей. Однако данные о валютных средствах партии в докладе Кручины не были приведены. ЦРК тем более не могла осветить этот вопрос, так как проверка кассы с 30х годов была вне её компетенции. Но в повторном выступлении Кручина сказал, что никаких вкладов в банках за рубежом и собственности за рубежом КПСС не имеет. «И не надо подозревать каждого человека из высшего руководства и сравнивать с теми, что были раньше, – говорил он. – Сейчас многое уменьшилось, многие вещи давно отменены, некоторые находятся в стадии отмены».

Горбачёв ненавязчиво проталкивал замену унитарного построения партии  федеральным.  Новый состав ЦК был безальтернативно составлен по квотам, а затем «проголосован».  Кроме этих 311 человек в ЦК вошло ещё 85 человек «от центральных органов». Попытки делегатов удалить из этого списка Абалкина и Шаталина не увенчались успехом.

Муталибов подверг критике доклад Горбачёва, который не давал ответа на вопросы: как выбираться из тупика экономических и политических проблем, межнациональной распри. «Между штурманами перестройки и всей остальной партийной массой образовался недопустимый разрыв, – сказал он. –  Просчёты экономической политики доклад склонен объяснить тяжёлым бременем прошлого. Но кто все-таки несёт ответственность за просчёты пятилетия?» Делегат из Магадана Блудов предложил отправить в отставку ЦК и Политбюро «за развал работы по выполнению Продовольственной программы, решений XXVII съезда КПСС и XIX партконференции». Был поднят  вопрос о политической оценке членов Политбюро и принято решение заслушать каждого из них. Но отчёты их были большей частью пустые, формальные. Делегаты потребовали вновь вернуться к этому вопросу. Тогда Горбачёв начал откровенно давить на съезд. «Если задаться целью, можно охаять всё и всех, – говорил Лев Зайков. – Но историю не перепишешь». Он напомнил о шоке начала Великой Отечественной войны, о гнетущей атмосфере бессилия и незащищенности до достижения паритета.

Лигачева поддерживали в Гродно, Новосибирске. Свердловская делегация выдвигала Строева. Первый секретарь МГК Прокофьев критиковал Разумовского, за торможение в вопросах партийной демократизации. Тюлькин заявил, что комиссия под председательством Рыжкова и Абалкина быстро, в течение 20 минут, одобрила курс на переход к рынку. Разобраться с этим вопросом делегаты не имели возможности, всё происходило в спешке, с нарушением принятых процедур.

Первый секретарь райкома Зеленьков (Алтай) утверждал, что позиция Яковлева носит скрытый от партии и делегатов съезда характер. Ельцин заявил о выходе из КПСС.

2 Главной темой был переход к рынку.  Горбачёв его обосновывал тем, что «огромное количество предприятий работает нерентабельно», что при социалистической политике, однако, было неизбежно.  Требуя опираться на закон стоимости, он в то же время утверждал, что «мы рассматриваем рынок не как самоцель, а как средство  повышения жизненного уровня людей». Он призывал начать акционирование государственных предприятий, мелкие предприятия передавать в аренду, включать в сферу купли-продажи жильё, акции, средства производства. Требовал ускорить образование товарных и фондовых бирж, реформировать банковскую систему, а также вводить конвертируемость рубля и привлекать иностранный капитал. Он призывал к переходу на мировые цены и расчёты валютой в рамках СЭВ. Комиссия по вопросам экономической реформы устами Рыжкова заявила, что концепции стабилизации экономики без перехода на рыночные отношения не существует.

  Тем временем ситуация на потребительском рынке обострилась. Так получилось, прежде всего, потому, – признал Горбачёв, – что денежные доходы росли намного быстрее, чем производство товаров. Ответственность за это Горбачёв возложил на правительство, оговорившись, что и Политбюро об этом знало, но ничего не сделало. В своё оправдание Рыжков сказал, что управляемость экономикой нарушена не только со стороны центра, но и со стороны союзных республик и местных органов управления. Председатель Госплана Маслюков признал, что возможности хозрасчётных методов управления были переоценены, а законодательная экономическая база не создана. Существовало мнение, что движение к рынку надо начинать с аграрного сектора. Горбачёв утверждал, что «анализ истории крестьянского вопроса и аграрных отношений, начиная с коллективизации и до наших дней» привёл к необходимости изменения в отношении к деревне в целом, взаимоотношений между городом и деревней. Секретарь Белгородского обкома Алексей Пономарёв говорил об упрощённом понимании обстановки на селе. «Вместо того чтобы в неё глубже вникнуть, – говорил он, – настойчиво формируется общественное мнение о том, что колхозно-совхозная система является чуть ли не порочной. Раздаются призывы: всё продать, раздать, ликвидировать. Тем временем взвинчиваются цены на технику, удобрения, материалы».  Лигачёв говорил, что только за 1988 год колхозы и совхозы потеряли почти 800 тысяч работников. Люди ушли, техники не прибавилось.

3 Ельцин был «прочно» захвачен Демократическим союзом. Горбачёв говорил, что идёт революция. Но в действительности произошли контрреволюционные перемены. «На смену сталинской модели социализма приходит гражданское общество», – говорил Горбачёв.  На самом деле, на смену социализму шло буржуазное (оно же гражданское) общество. Он утверждал, что даже в  акционерном объединении трудящиеся становятся подлинными хозяевами  средств производства, и потому нет основы для эксплуатации. Эта ложь позволяла утверждать, что «двигаясь к рынку, мы идём не в сторону от социализма». «Это и составляет замысел концепции перестройки», – заявил Горбачёв. Все его заклинания о «новой цивилизации», «соразвитии» лишь оправдывали  «включение нашего хозяйства в мировую экономику», то есть капитуляцию мировой социалистической системы.

Международной политикой руководил А. Н. Яковлев, председатель Комиссии ЦК. Этот бывший посол в Канаде был самым опытным дипломатом в руководстве СССР. На съезде он говорил: «Случилась беда, ибо партия революционной идеи превратилась в партию власти». Иначе говоря, беда, по его мнению, была в том, что большевики власть взяли.  Его кумирами были Эйнштейн, Рассел, Сахаров.

«Сегодня совершенно ясно, что существует не одна, а несколько, причём весьма различных, моделей социализма, – говорил Абалкин. Однако вслед за этим он заявлял: «Социализма мы не построили и в условиях социалистического общества не жили». Но вместо того, чтобы дать определение социализма он заговорил об освоении нашим обществом рыночных методов. Лигачёв, говорил: «общественная собственность объединяет, а частная собственность разъединяет интересы людей и расслаивает общество». Он был против распродажи предприятий. С ним, в общем, были согласны Крючков, Гуренко, Прокофьев (Москва). Ответственность за ослабление идеологической работы они возлагали на Медведева и Яковлева. «Предлагаемые экономические идеи плохи не тем, что они заимствованы у Запада, – сказал Прокофьев, – а тем, что они отдают нафталином 60-х годов». Рынок должен быть средством достижения социальных целей общества, а не инструментом разрушения социальных достижений. Подобные идеи высказывали Назарбаев, Галазов, Масалиев.

Тип собственности — это уже не тактика, это уже стратегия, – считал Лигачёв. Не исключено, – полагал Бузгалин, – что бывшие дельцы теневой экономики, а частично и высшая бюрократия обменяет «власть на собственность». Горбачёв утверждал, что советские производственные отношения служили источником отчуждения трудящихся от собственности и результатов их труда. Основывалось это мнение на государственной монополии, скрывавшей реальное положение и позволявшей множество злоупотреблений. Но это было следствием «загнивания» любой монополии, а не сущности производственных отношений. Именно загнивание и требовало внеэкономического принуждения. И в первую очередь не к рабочим, а как раз к руководящим кадрам. Как говорится «рыба гниёт с головы». Суть дела была в том, что «кадры» уже окончательно переродились и пытались превратить остальное «население» в рабов.   Не будучи способным представить теорию перестройки как законченную систему, Горбачёв прятался за фразу «социализм — это реальное движение, живое творчество масс». Прокофьев же требовал незамедлительно приступить к формированию партийной концепции развития общества. Но Медведев считал, что на съезде не время и не место останавливаться на теоретических вопросах. Медведев использовал принятый в буржуазной науке методологический подход к классификации истории, вместо формационного, принятого в марксизме. Буржуазная методология выделяла традиционное общество, индустриальное и постиндустриальное. Какой теории следовал этот теоретик?

«Работа над совершенствованием концепции перестройки продолжается, – сказал Горбачёв. – Поэтому будет правильным признать действующую Программу КПСС утратившей силу. Мы — партия перестройки, и, следовательно, КПСС выступает как общенародная политическая организация». Действительно заклинания! Даже скверные  «нравы, которые получают распространение», Горбачёв объявил наследием прошлого, признав, правда и воздействие «взрывного» характера той свободы, которую общество получило внезапно. Но и тут умудрился охаять прошлое, «объяснив», что общество долгое время «дышало затхлым воздухом». Он призывал «заново освоить общечеловеческие ценности – не как нечто классово чуждое». Что же это за классово чуждые ценности? И не является ли моральным насилием принуждение освоить чуждые ценности?

4 Приведены в движение и сталкиваются интересы самых разных групп и слоёв населения, – говорил Горбачёв. И при этом недоумевал: почему положение ухудшилось. Экологические проблемы, аварии, катастрофы он целиком относил к  последствиям политики, проводившейся в последние десятилетия. Он утверждал, что СССР с нарастающей скоростью катился к превращению во второразрядное государство. Тормозом перестройки он назвал бюрократический слой в управленческих структурах и связанные с ним социальные силы. Себя он, вероятно, ставил над схваткой, полагая, что на него замкнётся новый  Союзный договор. Горбачёву удалось улучшить отношения с США и Китаем. Однако были потеряны союзники  в Восточной Европе. Но он оправдывал эти потери как условие сохранения «всей современной цивилизации».  Шеварднадзе утверждал, что политика может обеспечить такие условия, когда у страны не будет врагов.  Но военная угроза оставалась реальностью. «На этот счёт не должно быть заблуждений, – говорил Крючков. – А они есть».  Коренные изменения в базисе и надстройке были внесены в Верховный Совет без выработки позиции правящей партии. «Любая партия, которая не предлагает социально-экономической политики, понятной народу, обречена, – сказал Гуренко. – Сегодня такой политики, понятной простому работнику, нет». Такую же позицию занимали Прокофьев, Галазов, Масалиев. «Мы вселили в людей иллюзию, –  сказал Янаев, –  что проблемы, которые накапливались в обществе десятилетиями, можно решить за 2-3 года. Партия ни теоретически, ни политически, ни организационно, ни психологически не была подготовлена к тому, чтобы играть роль фермента, мотора, движителя этой перестройки».  Ельцин заявил, что вопрос о перестройке и путях её развития решается в советах. «На этом съезде стоит вопрос, – сказал он, – о судьбе самой КПСС. Это должна быть партия демократического социализма». Каримов призывал срочно начать разработку нового Союзного договора, Назарбаев призывал принять новый Союзный договор в 1990 году, иначе «судьба страны станет непредсказуемой». Алкснис обратил внимание на то, что формула – союз суверенных государств – содержит внутренние противоречия. Он предостерегал, что суверенитет республик может превратить в фикцию суверенитет Союза. Но этот важнейший вопрос  Медведев заболтал, сказав, что и справочники можно поправлять.

 «Всё бывшее в прошлом в значительной мере устарело и неприемлемо», – заявлял Горбачёв. «Преимущества рыночного хозяйства, – кричал он, –  доказаны в мировом масштабе!» Но строительство «гуманного, демократического социализма» сопровождалось кровопролитием и несправедливостью. Дошло до того, что в Баку Лигачёв заявлял о недопустимости перекройки границ, а Яковлев в это же время в Ереване фактически поддерживал сепаратизм. Алкснис отмечал, что после визита Яковлева в Прибалтику началась расправа с коммунистами, которые требовали вести политическую борьбу с Народными фронтами. Медведевым и Яковлевым нам преподносится, – говорил иркутский секретарь Потапов, – что никакой научной концепции идеологической работы не нужно, а нужна практика. То есть преподносится концепция движения на ощупь.

В «Преданной революции» Троцкий писал: «Чтобы  лучше  понять  природу  нынешнего  Советского  Союза,  выдвинем  две различные  гипотезы  о  его  будущем.  Представим  себе  сначала,  что  советская бюрократия низвергнута революционной партией, которой присущи все черты старого большевизма и которая к тому же обогатилась мировым опытом последнего времени. Такая партия начала бы с восстановления демократии в профсоюзах и советах. Она была бы в состоянии вернуть свободу советским партиям и должна была бы это сделать. Идя рука об руку с массами, и возглавляя их, она должна была бы провести беспощадную чистку государственного аппарата». Не этому ли пытался следовать Горбачёв в начале перестройки? Однако на этом курсе он не удержался, потому что «буржуазная  партия» обрела к тому времени силу «среди  представителей  привилегированного  высшего  круга». При победе этой «партии», «основной задачей новой власти было бы восстановление частной собственности на средства производства», – отмечал Троцкий. Эта «партия» и выбила руль из рук Горбачёва. Если, конечно, он не играл с ней в поддавки. Ведь он, как и Ельцин, размахивал социал-демократическим флагом. «Только сейчас стало очевидным, – признал Болдин (1995), – что Горбачёв давно вынашивал идею раскола партии, выделения из неё социал-демократического крыла. Он объективно был заинтересован в расчленении страны и, следовательно, в формировании небольших и ослабленных отрядов партии в республиках». Ельцин просто сильнее махал, обозначая правый фланг. А Горбачёв как бы вынужденно («чтобы не было раскола») шёл за ним, ведя основное «болото». Понимал ли он сам, куда ведёт? Лидер должен вести, а не плыть по течению. Не верится, что начиная «перестройку», он планировал сдать власть в 60 лет. Стоило ли всю жизнь карабкаться наверх, чтобы в итоге так позорно «отсалютовать».

Коммунисты потеряли власть, потому что утратили единство. Ибо «царство, разделившееся внутри себя, не устоит». Единство же было утрачено из-за отсутствия теории – они не знали, куда идти. Практика без теории слепа. Поэтому перестроечное шараханье выбросило СССР «в мусорную корзину истории». А бывшим «вождям» осталось только оправдываться, уверяя, что к этому и стремились.