Переход в Европе к плодосменной системе земледелия в XIX веке привёл к удвоению сборов пшеницы. Смертность понизилась, чему способствовало и развитие фармацевтики. В 1880-1900 были обнаружены возбудители многих инфекционных болезней и разработаны методы лечения, а очистка воды снизила риск заболевания кишечными инфекциями. Вследствие всего этого население Франции за XIX век выросло с 27 до 39 миллионов, Британии ― с 11 до 37, Германии ― с 24 до 57. В Германии это привело к миграции населения из восточных сельскохозяйственных областей. В 1900 лишь 60% немцев проживало в местах своего рождения. Многие европейцы уезжали в Америку, где промышленное производство финансировалось купечеством. В ходе промышленной революции торговые товарищества породили форму акционерных обществ, которые считаются более прогрессивными, чем компании семейного типа. Однако семейные фирмы склонны ориентироваться на бесконечно долгое стабильное существование, а не на максимизацию прибыли. Семья же препятствует развитию капитализма поскольку любая связь это отсутствие свободы. Семья это связи, и традиционное общество существует семьями. Структура капиталистического общества иная ― там правит богатство. Поэтому семьи разрушаются. Именно это стало причиной возникнования феминизма: семья строится вокруг матери, и любой изъян матери ведёт к деградации семьи. Мешало капитализму и христианство, защищавшее семью. Как учил Исус: «человек … прилепится к жене своей, и будут два одною плотью … что Бог сочетал, того человек да не разлучает».
В Германии в 1907 более половины рабочих были моложе 30 лет. Все дети уже к концу XIX века учились в школе. Дети зажиточных родителей посещали гимназии (гуманитарные или реальные). Индустриализация привела к появлению «миттельшуле» ― народной школы с дополнительными пятью классами. В Германской империи считалось, что место женщины ― в семье. Но в конце XIX века женщины стали работать по найму. В перерабатывающей промышленности в 1907 18% работников были женщины, в сфере услуг ― 38%. Девочек обучали только в начальных школах. Но посещение гимназий разрешалось, а с 1909, несмотря на массовые протесты профессоров, женщин стали принимать в университеты. На рубеже веков городское население Германии достигло 39 миллионов (60%). Накануне войны в города прибывало около 400 000 человек в год, а жилья строили в среднем около 53 300 квартир. С повышением спроса на жильё росла и квартирная плата. Недостаток жилищ приводил к переуплотнению, ухудшению санитарного состояния. Даже в Лондоне в 1911 году 18% людей жили в перенаселённых квартирах. Это способствовало росту заболеваемости (особенно туберкулёзом). В XIX веке выросла смертность в Лондоне, Манчестере, Бирмингеме, Ливерпуле, Шеффилде. Увеличение смертности с ростом урбанизации было заметно и в других странах.
В Америке урбанизация началась ещё в середине XIX века в Новой Англии. К началу ХХ века индустриализация охватила и другие регионы, где квалификация работников (и оплата) была ниже. На Юге использовали даже труд заключённых (компания «Ю. С. Стил»). К 1890 лишь 1% замужних женщин в США работали вне дома, но росло число разводов. Лидировала в этом Калифорния, населённая разнородными маргиналами. В 1916 в Сан-Франциско разводом заканчивалось 25% браков (в Лос-Анджелесе — 20), в более устоявшемся Чикаго — 14%. Женское образование оказалось препятствием для создания семьи. Было выявлено, что менее 40% выпускниц колледжей своевременно выходят замуж, а после Гарварда одинокими оставались почти треть выпускниц в возрасте более сорока лет. В Америке активно насаждали трезвость. В 1906 в «сухих» местностях было вдвое меньше заключённых (по отношению к населению), чем в «мокрых». Европе до этого было далеко. Пьянство росло особенно среди молодежи в Германии, Австрии и Швейцарии. Профессор Форель называл алкоголь «истинным демоном нашего века». В Европе распространялась и наркомания. Опиум и кокаин в ночное время в Париже открыто продавали на улице. Опиум везли из Maрселя, а кокаин ― из Германии. Торговали и в специальных притонах, которые содежали большей частью женщины. Среди наркоманов были и дамы полусвета, и заведующие конторами, и актёры. В 1913 кокаиномания распространилась среди «девиц лёгкого поведения», охватила Латинский квартал, Монмартр и в увеселительные заведения. Кокаиноманки часто слышат неведомые голоса, произносящие целые фразы, обыкновенно оскорбительного содержания, которые они приписывают своим соседям. Возникают ссоры и драки. Проституция в Европе достигла пика безнаказанности. Публичных домов в городах было не меньше, чем магазинов и церквей. Брали туда кого попало, от чего часто распространялись «позорные» болезни.
С этими язвами пытались бороться и государства, и общественность. В 1887 в Нью-Йорке был создан клуб, ставивший целью — заботу о нравственном и физическом благополучии безнадзорных детей. Этому примеру последовали и в других странах. Искоренять социальное неблагополучие пытались разными путями. Родс в 1895 году говорил: «Моя заветная идея есть решение социального вопроса, именно: чтобы спасти сорок миллионов жителей Соединённого Королевства от убийственной гражданской войны, мы… должны завладеть новыми землями для помещения избытка населения, для приобретения новых областей сбыта товаров». Ключём к политике Родса было «соединение торговли и воображения», что обычно называют «спекуляцией». Британская Южно-Африканская компания была объявлена собственником всех недр к северу от границы Трансвааля – огромной территории, больше Германии и Австро-Венгрии, вместе взятых. Однако Ленин считал, что эту политику лучше объясняет доход слоя рантье, который «впятеро превышает доход от внешней торговли». В 1907 Сарториус называл образцом государства-рантье Голландию и указывал, что таковыми становились также Англия и Франция. А Гобсон в 1902 писал, что «есть обычай экономического паразитизма, в силу которого господствующее государство использует свои провинции, колонии и зависимые страны … для подкупа своих низших классов, чтобы они оставались спокойными». Ещё в 1858 Энгельс отмечал, что «английский пролетариат … всё более обуржуазивается» и рядом с бужуазией скоро появится «буржуазный пролетариат». С 1865 по 1898 национальный доход Британии удвоился, а доход «от заграницы» вырос в 9 раз! Поэтому эмиграция из Англии и Германии стала уменьшаться, а в Германию (как и во Францию) стали прибывать рабочие из соседних стран. Уже в 1907 в Германии было 700 000 рабочих-иностранцев. Бисмарк, исходя из «практического христианства, без фраз», внёс в парламент проекты законов, обеспечивающих рабочих на случай старости, болезни, увечий. В 1871 году в Германии было введено государственное социальное страхование от несчастных случаев на производстве, в 1883 — страхование по болезни, а в 1889 и пенсионное обеспечение по старости. Гобсон писал: «Большая часть западной Европы могла бы … принять вид и характер, который теперь имеют… юг Англии, Ривьера, … населённые богачами места Италии и Швейцарии… Главные же отрасли промышленности исчезли бы, и массовые продукты питания, массовые полуфабрикаты притекали бы как дань, из Азии и из Африки».
Громадное накопление капитала в Англии и Франции было связано с доходами от торговли: именно при обмене возникает барыш. Марксова «алхимия» ничего не объясняет: разница между стоимостью и потребительной стоимостью возникает только на рынке. Если обмен эквивалентен, деятельность купца (посредника) теряет смысл ― он ничего не зарабытывает. Если же на одном рынке удаётся продать дорого то, что на другом куплено дёшево, возникает прибыль, часть которой потом будет распределена и среди промышленников, и среди владельцев копей и лесов. Примерно к 1870 годам насыщение Англии и Франции промышленными товарами, вероятно, достигло какого-то предела. С этого времени начинается борьба за рынки сбыта и рынки сырья. До того было две «колониальные» империи: Британия и Россия. Это, так сказать, «старые» империи. Они во многом походили на распавшуюся испанскую, а также Китай, Австрию и Османскую империю. Англия и Россия продолжали борьбу как мировые державы. Но в это время вперёд стремительно вырывались США и Германия, и тогда же начался захват колоний. Мир к началу ХХ века оказался поделён без остатка: ничейной земли больше не было. Колонии стали источниками сырья и рынками сбыта. Капитал проникал и в независимые государства. «Аргентина находится в такой финансовой зависимости от Лондона, что её следует назвать почти что английской торговой колонией», ― писал Шульце-Геверниц. А Ленин указывал: «Необходимость вывоза капитала создаётся тем, что в немногих странах капитализм «перезрел», и капиталу недостаёт… поприщ «прибыльного» помещения». «Пока капитализм остаётся капитализмом, избыток капитала обращается не на повышение уровня жизни масс в данной стране, …а на повышение прибыли путём вывоза капитала за границу».
В то время Россия была самой мощной из традиционных империй. Её бюджет уступал лишь бюджету Британской империи (в соотношении 4:5). Рождаемость была самой высокой в мире. Избыточное население уходило в города, обеспечивая рост промышленности, а слабость рабочего движения позволяла выжимать большие прибыли. Поэтому сюда притекали французские и германские капиталы. Иностранным банкам (за исключением «Лионского кредита») запрещалось открывать свои представительства. Более половины всего капитала держали шесть банков. Самый большой, учреждённый по инициативе министра финансов Витте Русско-Китайский банк, финансировал железнодорожное строительство и производство вооружений. За ним следовал Русский банк для внешней торговли (контролировал 20% производства сахара). Международный банк находился под влиянием «Дисконто-Гезельшафт». Его директором был ставленник Витте Ротштейн, связанный с Ротшильдами. «Международный» был крупнейшим акционером Русско-Китайского и Русского торгово-промышленного банков (по 15%). Среди учредителей последнего был «Лионский кредит», другие французские банки и Ротштейн. В 1899 в Европе начался кризис, и денежные потоки сократились. В России обанкротилось около 3 тысяч предприятий. А в 1901 неурожай охватил 147 уездов с населением около 30 миллионов. На этом фоне активизировалась оппозиция. Образовались партии социал-демократов, социалистов-революционеров (эсэры) и либералов. Одним из лидеров эсэров был шурин директора Русского торгово-промышленного банка. Назначенный министром внутренних дел Плеве усмирил оппозицию, но в августе 1904 был убит. Его убийство было организовано Азефом, который был одновременно одним из руководителей эсэров и агентом полиции. В сентябре в Париже была проведена конференция оппозиционных партий, организованная с помощью иностранцев. В ней участвовали эсэры (в том числе Азеф), либералы и национальные меньшинства. Сосредоточение рабочих в крупных городах, их сплочённость превращали их в силу, которую революционеры пытались использовать в своих целях. После расстрела в январе 1905 шествия заводских рабочих Петербурга, хотевших передать петицию царю, власть потеряла устойчивость.