Доказать существование Бога нельзя, также нельзя доказать и противоположное, что Бога нет. Кроме обоснования Кантом этой «четвёртой антиномии», можно привести, может быть, и менее строгие, но более наглядные доказательства. В частности, Бог, по определению, всемогущ и всезнающ и в таком случае он может побуждать каких-то людей к доказательствам его небытия. Зачем Ему это, мы не можем знать – «неисповедимы пути Господни». В делах и помыслах Его мы можем понимать не более чем лабораторная крыса в работе исследователя. Но мы можем полагать, что Бога нет, и действовать на свой страх и риск. Как писал Достоевский: «Если Бога нет, то всё дозволено. Если Бога нет, то я – Бог». Это вопрос веры. Но вера, оказывается, может быть различной, и представления о Боге тоже могут быть разными.
Вера в то, что Бога нет – это атеизм, или безбожие. В СССР, например, в 1920е годы даже было общество безбожников, которое выпускало журнал «Воинствующий безбожник». Как пишет Википедия, для атеизма характерна убеждённость в самодостаточности природы. Но это тоже вера. Атеизм даже имеет свою символику. Например, символом атеизма является схематическое изображение атома. Как и другие представления о Боге атеизм тоже может быть основой религиозных систем, например, науковерия. Это не собственно наука – инструмент познания природы. Науковерие – это вера в безграничные возможности науки. Оно распространено больше не в научной среде, а среди людей, получивших «образование», но далёких от науки. В ХХ веке науковерие породило, например, сайентологию.
В атеизме Бога нет, там он ничто, ноль. Полная противоположность этому взгляду – пантеизм. В пантеизме Бог – всё: вся природа, вся Вселенная, вообще «тотальность». Природа почитается как святая, перед ней преклоняются. Однако в действительности пантеизм это тот же атеизм, только вывернутый наизнанку. Всё и ничто – одинаково далёкие абстракции, как 0 и ∞. Если мы поделим всё на ноль, получим бесконечность. Эти крайние представления хороши для науки – они позволяют изучать материальный мир. Но на них нельзя опереть правила отношений между людьми, мораль, например. Ибо природа аморальна. Пантеизм (и позитивизм) утверждают: что есть, то и должно быть. И не более того.
Понятие о Боге, как отдельной сущности, создавшей мир и управляющей им, не было распространено «во всём мире в прежние времена». Такое представление (теизм) возникло на Ближнем Востоке, а затем распространилось и в Европе. Оно представлено тремя религиями: иудаизмом, христианством и исламом. Именно теизм «утверждая грань между Богом и природой, – по словам Аверинцева, – лишил её магического ореола», и «расколдовал Вселенную», что и позволило европейцам в «новое время», перехватив инициативу у арабов, вплотную заняться научными исследованиями. Но ступив на этот путь, европейцы углубились в царство природы. Тут и возникли пантеистические представления. Царство благодати, где руководящей идеей является высшее благо и нравственный закон, было загорожено декорациями «греческого язычества».
Язычество не является рафинированным пантеизмом, но оно близко ему: божественная сила в обоих этих представлениях разлита в природе. Теизм же предполагает, что сила эта «не от мира сего», «никто как Бог». Следовательно, Бог стоит над миром, не погружён в его дрязги, а потому справедлив. Именно справедливости не хватало в Римской империи, поэтому и победило христианство. И античные учёные грамотеи вынуждены были его принять, выдвинув парадоксальный лозунг «Верую, ибо абсурдно». Христианская республика просуществовала в Европе тысячу лет. Большая часть земель в то время принадлежала церкви: папе, монашеским орденам и епархиям. Прелаты решали многие вопросы, вмешиваясь в деятельность властей, а императоров назначали папы. Хотя много было неурядиц, беспорядка и даже преступлений, однако учитывая обширность территории, состояние общества и протяжённость периода, надо не это выпячивать на первый план. В период торжества христианства (который марксисты называют «периодом феодализма») справедливости в обществе было больше. Именно потому оно и держалось так долго. Но и в течение этого тысячелетия (приблизительно 500-1500 от рождества Христова) всегда были и люди несправедливые, которым христианство мешало. Были и диссиденты, искавшие рациональных истин, которым стройная теория казалась более ценной, чем благоденствие населения. А церковь со временем наполнялась служителями, вера которых уже не была пламенной, как у их предшественников. Постепенно накапливались проблемы, которые сторонники церкви не устраняли, а их противники на этом играли.
***
Человек по всему своему естеству есть животное. Он легко поддаётся зоологической классификации и занимает своё место в классе млекопитающих (то есть зверей). Подобие строения, поведения, физиологии человека и других зверей не позволяет оспорить этот, по сути дела, факт. И только внутреннее возмущение заставляет многих людей отталкивать это сопоставление, поскольку в отличие от других зверей человек – существо духовное.
Гуманизм противопоставил божественному (то есть духовному) человеческое. Но это противопоставление ложное: духовному началу в человеке можно противопоставить только животное (зверское). Человеческое же объединяет оба начала. Отказ от божественного обращает человека к животному началу, к зверству. Если мы отказываемся от духовности, остаётся только наше тело: надо есть, пить и т. д. Зверь живёт для себя. Отсюда вытекает следствие – человек человеку волк. В действительности это не гуманизм, а «бестиализм». Человек – существо двойственное. Отринуть свою духовную составляющую он не может.
Пантеисты пытаются уровнять человека с другими живыми существами: зверями, гадами и так далее. Сейчас пропаганда (пантеистическая) упорно навязывает равенство всех животных («права животных», «питомцы» в качестве «членов семьи»). Стоит заметить, что пантеисты в этом не до конца последовательны: ведь природа включает и неживое. Почему никто не защищает права камней? Воля камня (по Шопенгауэру) – падать вниз. Может быть, надо наказывать тех, мешает камням падать?
Духовная сфера без Бога это обожествление природы, пантеизм. Но Бог это не природа, Он за её пределами, поэтому Он объективен и справедлив. В пантеизме же каждый – частица «бога» (природы). Поэтому общая справедливость вообще немыслима. Поэтому «Бога нет», Он «умер». В таком случае нет и единства, каждый сам по себе. И «человек человеку волк».
Из двойственной сущности человека происходит «основной вопрос философии»: что первично, идея или материя. Позитивист Спенсер утверждал, что противопоставление это ложно, поскольку все искания и исследования приводят к идее непознаваемого. Это верно, но суть дела не в этом. Природа материальна. Её можно исследовать, хотя вряд ли удастся когда-нибудь довести эти исследования до самого конца. А Бог это дух, и он не материален. Исследования в духовной сфере возможны, но не столь эффективны. Знание материи всегда конкретно, оно касается всегда определённого предмета или явления. В духовной сфере устанавливаются только самые общие правила, которые зачастую обоснованы лишь верой. Бог, в этом плане, – умозрительная модель, фокус истины. Путеводная звезда. Можно в него не верить, но тогда истина не понятно где может быть. А если мы определяем её местоположение, то это и есть наш Бог. Поэтому для нас не важно, есть Бог или нет. Важно веруем ли мы в Него.
В последние столетия возникла вера в науку. Именно наука обещает открыть истину. А кто обладает истиной, тот и есть Бог. Научный метод действительно эффективен, и уже много частных истин позволил найти. Но наука не может дать ответ на самые общие вопросы. Наука не может определить ни смысл жизни, ни справедливость, ни даже верное направление прогресса. Жизнь это самоорганизующаяся материя. Её основное свойство – обмен веществ, а не разумность. Что же касается призраков, демонов и т. п., это духовные сущности. Они не имеют собственного материального тела и существуют внутри тела человека, а именно в мозге. Реально существуют. Но они не материальны, хотя часто являются связующим звеном между человеком и его окружением. Так же, как, например, законы природы. Можно наблюдать проявление такого закона, но не сам закон. Нельзя также сфотографировать призрак – он не материален. И даже нервные импульсы, которые призрак вызывает и которые могут быть зарегистрированы, это не он самый. Но эти импульсы могут вызвать, например, сокращения мышц. Вот так, идея поглощённая массой становится материальной силой.
В основе знания всегда лежат аксиомы – истины, принятые без доказательств. Если мы верим, что аксиомы верны, то на них строим всю систему знаний в конкретной сфере. Если всё выстроено правильно, то с помощью этих знаний мы можем получить важные практические результаты. Это вдохновляет и толкает к преклонению перед знаниями. Возникает идея, что с помощью неких сокровенных знаний можно добиться самых потрясающих, вообще любых результатов: подняться в Небеса и «схватить Бога за бороду». И хотя здравый смысл говорит, что человеку это не нужно, очень многих охватывает зуд, когда они только вообразят себе такую перспективу. Но в действительности жизнь можно устроить лучше, если установить здравые отношения между людьми на Земле. Для этого даже и технику развивать не надо. Техника (которая опирается на знания) даёт нам возможность получать больше благ от природы. Это само по себе ещё не создаёт хорошей жизни, а лишь способствует тому.
А отношения между людьми опираются на веру. Если всё общество исповедует единые правила, то эти правила должны быть незыблемы. И ради этого они должны опираться на то, во что веруют люди в этом обществе. Однако если в качестве такой опоры избрана химера, общие правила продержатся не долго. Христианство же в Европе продержалось без особых проблем тысячу лет. Сначала оно опиралось на идеи блаженного Августина, который писал, что для спасения души научные знания не нужны. Полтысячелетия европейцы держались этого, но с приходом в Испанию арабов, в среде католического духовенства возникло ощущение, что Европа отстала от передовых обществ: в странах ислама наука продолжала развиваться. Карл Великий замышлял создать в своём царстве систему просвещения. Были образованы школы высшей ступени, но начальные школы для детей простолюдинов создать не удалось – на это не хватало ни средств, ни сил. Кроме того, столкновение научного рационализма и веры породило схоластику. Схоласты, в частности, пытались логически доказывать существование Бога, что, вообще, абсурдно. Хотя в целом схоластические упражнения были полезны: они оттачивали логику, которая позволила впоследствии европейцам принимать правильные решения в научных исследованиях.
Влияние арабов, гностические идеи, ожидание конца света – всё это в купе с тоской, навеваемой на «образованную» публику суровой правдой жизни, толкало эту публику к мечтам о радостном (сладостном, радужном) мире. Христианство обещало нечто подобное там, в другом мире («на том свете»). А «образованная» публика пела: «Нет, нет, нет, нет. Мы хотим сегодня». Появились и «пророки» этого дивного нового мира: Иоаким Флорский, Амальрик и другие. Возникло движение «интеллигентных людей» (турлепинов), проповедовавших пантеизм, собственную непогрешимость и свободную любовь. И в самой католической церкви появились «гуманисты», продвигавшие идеи отказа от духовного в пользу телесного.
«Академик» Фичино считал, что магия это управление потоком «спиритуса», истекающим в «материю», посредством талисманов. Издаваемая «планетными сферами» «музыка сфер», о которой говорил Пифагор, была ещё одним способом привлечения их влияния. Для этого полагал Фичино, нужно петь гимны на мотивы этих планет. Это, собственно, были орфические песнопения. Его ученик Пи́ко де́лла Мира́ндола в 1489 году «исследовал» сокровенный смысл Книги Бытия, применив для этого «тонкую герменевтику». Он объявил рассказ о сотворении мира «грубым» и «простонародным», и с помощью каббалистического толкования представил мироздание иерархией «трёх миров». Пи́ко выделял человека в особый мир: не обладая собственной природой, человек должен сформировать себя сам, как «свободный и славный мастер». Он может подняться до звёзд и ангелов, может опуститься до звериного состояния. «Божественность» человека вообще не дана, – утверждал Пико, – но достижима. Это положение согласуется с герметическим египетским трактатом «Асклепий», где сказано: «человек есть великое чудо. Он близок роду демонов и презирает человеческую часть своего естества». Пико ставил задачу тотального синтеза всех знаний. Он считал важнейшим изучение действительных природных закономерностей и выдвинул мысль о математической структуре законов природы: «Посредством чисел имеется путь к разысканию и пониманию всего, что может быть познано». Наукой о природе Пико считал натуральную магию (естествознание), но силу магического искусства видел лишь в еврейском слове, поскольку опирался на каббалу, основанную на доктрине о десяти сефирот и двадцати двух буквах еврейского алфавита.
Игнатий Лойола принял вызов этого сонмища отпавших от христианства. Он основал Орден Исуса. Задачей иезуитов было укрепление веры и усиление Римской церкви. Ради этого развивались методы ведения полемики. Оппонентов предполагалось уничтожать морально, но без жалости и щепетильности. «Цель оправдывает средства», – учил Лойола. Противникам христианства (антихристианам) была объявлена идеологическая война. А война это обман. И Орден был готов сражаться за победу, и не постоять за ценой её. Ради этого иезуиты в середине XVI века создали коллегиумы, обучение в которых было бесплатным, что позволяло набирать более способных учеников. Орденом были построены прекрасные учебные здания. Занятия проводили без ненужного напряжения сил – в день только 5 часов, а в году было 180 учебных дней. Упор на преподавание богословия не делали. Вместо этого преподавателей набирали таких, чтобы вера окружала учеников с утра до вечера. Физические наказания, в отличие от других школ, применяли редко. К учёбе побуждали соревнованиями, а дисциплина поддерживалась, в том числе, и слежением за учениками. Много внимания уделялось логическому разбору текста. Ученики прочитывали его заранее, а на уроке рассматривали все доводы за и против какого-то положения, доказывая его правоту.
В средние века изучение физики не приветствовалось. Тех, кто хорошо знал природу и математику, подозревали в сделках с демонами. В XIII веке за это преследовали францисканца Роджера Бэкона – алхимика, астролога и математика. К XVI веку ситуация изменилась. Когда в 1543 году была опубликована книга Коперника, пересмотревшего труд Птолемея и объяснившего его проблемы из предположения, что центром Вселенной является Солнце, Бруно использовал эти построения для обоснования идеологии гелиоцентризма. В отличие от геоцентризма, строившего мироздание вокруг человека и его дома – Земли, гелиоцентризм отодвигал духовные («социальные») проблемы и на первое место выдвигал косные материальные силы. Именно поэтому кардинал Беллармино называл теорию Коперника удобным математическим приёмом, но не описанием реальности. Дело не в том, что она противоречила каноническому толкованию Библии – она вела к подмене Божественной справедливости подчинением безликой силе материального космоса. Математика действительно позволяет открыть «структуру законов природы». Однако само их действие при этом не очевидно. По сути, перед нами «чёрный ящик»: мы видим, что на входе в него и что на выходе, но то, что внутри остаётся тайной. Эту тайну описывает математика, а наши интерпретации математических формул являются только догадкой о происходящих процессах. Это и есть «натуральная магия». Впрочем, Бруно не был математиком. Он ездил по всей Европе, развивая и пропагандируя магические воззрения Фичино. Есть мнение (Ф. Йейтс), что именно Бруно организовал в Германии секту, принявшую потом название розенкрейцеров. Эта секта была антитезой иезуитам. И здесь следует заметить, что Бруно был доминиканец. Доминиканцы же, как и бернардинцы, не отрицали материальные блага. Идея эта происходила из их противостояния катарам. И Фома Аквинский, тоже доминиканец, в созданной им новой доктрине католицизма признавал ценность материального, ибо всё добро от Бога.
В числе первых розенкрейцеров можно назвать Джона Ди – математика и типичного ренессансного мага, пытавшегося объединить магию, каббалу и алхимию. В «нижнем мире» стихий и элементов он полагал число основой технических и прикладных наук. В «небесном мире» он связывал число с астрологией и алхимией, утверждая, что открыл формулу, позволяющую свободно перемещаться из низших сфер в высшие и заклинать ангелов. В Чехии Ди, вероятно, возглавлял движение за религиозную реформу: Прага была тогда всеевропейским центром алхимических и каббалистических штудий.
Ещё один доминиканец – Кампанелла в своём «Городе Солнца» уже прямо описал школу будущего. Всеобщее обучение для пантеистов необходимость – это позволяет «захватить» большую часть божественности. Знания становятся даже более важными, чем в гностицизме. Причём всякие знания, не только «сокровенные». Школу Кампанелла представлял себе довольно просто. У него в городе Солнца ученики занимаются на улице, где стены домов расписаны картинами «театра памяти» всех наук. Там же ученики занимались бы и физическими упражнениями. Надо признать, что и такая система образования для XVI века была достижением. Правда, лишь теоретическим. В XVII веке программу школьного образования разработал Ян Коменский, принадлежавший к церкви моравских братьев. Уповая на просвещение, он считал, что без предварительной «прививки» человек не может стать разумным, мудрым, нравственным и благочестивым.
Итак, уже полтысячелетия Европа (а за ней и весь мир) следует «пифагорейской ереси». Именно Пифагор первым указал, что мир можно объяснить с помощью чисел. Изначально это учение было мистическим. Пифагор разделил своих учеников на математиков и акусматиков: посвящённых и профанов. Акусматики, впрочем, строже блюли каноны пифагореизма. Идею о сокровенном знании исповедовал и возникший несколькими столетиями позже гностицизм. В основе обоих этих учений лежит стремление «схватить Бога за бороду». Христос же книжников именно за это критиковал, проповедуя святую простоту. И христианская церковь не приветствовала науку, хотя и не запрещала. Просто церковь видела путь к счастью не в знании, а в добродетели. Она добродетель насаждала. И в этом она следовала другим древним философам: стоикам, киникам и даже Гераклиту, говорившему «многознание уму не научает». Пифагорейская ересь математику обожает. Но математика не объясняет явлений, а лишь описывает их, позволяя предсказать вероятный результат. Она даёт только схему процесса, по которой наше воображение рисует недостающие черты. Все научные гипотезы построены воображением. Это течение, развивавшее математические методы, разработало механистическую модель мира и, опираясь на опыт, создало основы современной науки. В то время многие (в том числе и из среды духовенства) увлеклись вычислениями, Непер, например. Символом этого движения стал Галилео Галилей. В XVI веке, такие люди, как Кеплер, Ди, Тихо Браге, предлагали создать орден, объединяющий астрономов, математиков и натурфилософов. В начале XVII века публиковались манифесты (розенкрейцеров, например), объявлявшие о тайном братстве алхимиков и «мудрецов», которые собирались преобразовывать искусства, науки и религию Европы. В 1645 Эшмол организовал «Незримую коллегию», объединившую этих «философов». В неё в частности входили Бойль и Гук. В 1660 коллегия была преобразована в Лондонское королевское общество. На континенте по этому образцу возникли потом академии наук. Само слово «академия» указывает на следование уже не только Платону, но и Фичино.
Российские земли своей красотой, величием, холодом и пустотой подобны небу. Это как бы начало неба на земле. Не удивительно, поэтому, что устремление в космос особенно сильно было в России. «Многочисленные поколения заселят другие планеты, – мечтал библиотекарь Румянцевского музея Николай Фёдоров (1829-1903). Он утверждал, что человечество своим трудом должно построить рай на земле: победить голод, болезни, старение, научиться воссоздавать людей «из самых первоначальных веществ, атомов, молекул», и тогда человек «будет способен жить во всех средах, принимать всякие формы и быть в гостях… во всех мирах». «Творец чрез нас воссоздаёт мир», ― учил Фёдоров, и это вполне соответствует словам Бруно: «Хаос … есть неупорядоченное многообразие; мы должны внести в многообразие порядок». С Фёдоровым были знакомы Лев Толстой, Циолковский, Владимир Соловьёв. Космос притягивал многих русских. Они мечтали, рассчитывали, строили и в середине ХХ века вырвались за пределы Земли. В советской школе математика стала главной наукой. Те дисциплины, которые не использовали математику, не пользовались и уважением, считались второстепенными или даже ещё менее важными. Математика, физика, потом химия. Биология по мере введения в неё математических методов. Русский и литература, впрочем, сохраняли высокие позиции, но без этого образование выглядело бы вовсе карикатурно. Победили физики, физ-мат. Не смотря на коммунистическую риторику и клятвы верности социализму, общественные науки в советской школе не котировались. «Пифагорейская ересь» торжествовала. Но и на Западе, у позитивистов, гегемония математиков была полной. Во всём «прогрессивном человечестве» калькуляция стала главной хартией развития. «Жар холодных числ» вытеснил старые архетипы. И это безумное счетоводство выстраивало пути в будущее, не задумываясь о правильности интерпретации результатов вычислений. А ведь расчёт это лишь инструмент. Да и математика тоже всего лишь инструмент, и не надо думать, что созданная с её помощью модель существует реально. Это всего лишь модель, даже если она работает…
Вы верите в кварки?
Если следовать Фрэнсис Йейтс, получается, что система современных знаний (гнозис!) выросла из «Театра памяти» Джулио Камилло, в котором все знания соединялись в систему посредством образов. Идея театра Камилло послужила прообразом и для шекспировского «Глобуса», и для школы в «Городе Солнца» Кампанеллы, и для школы Яна Коменского. На стенах города Солнца «изображены все математические фигуры, все звери, птицы, рыбы, металлы и т. д; все изобретения человека и все искусства…. Здесь нам представлена разновидность энциклопедического проекта универсальной системы памяти». Для тех, кто находился внутри оккультной традиции Ренессанса, Театр обладал безграничным очарованием. В нём открывалось, как человек может вызывать магические силы, опираясь на память, органически встроенную в соразмерность мировой гармонии.
Театр называют храмом искусств, и утверждают, что артисты там «служат». Слово «артист» производное от «art» – искусство. Храм это культовое сооружение, оно всегда связано с неким божеством. Кому же «служат» на театре люди искусства? Искусство есть то, что создано человеком, в отличие от естества – того, что сотворено иной силой. Эту силу олицетворяет Бог. И всякий настоящий храм посвящён Богу, хотя прихожане разных храмов могут о Боге иметь разные представления. Но всегда Он является высшей силой, и смысл служения Ему состоит в стремлении понять, чего Он хочет. Ибо, только следуя предначертаниям высшей силы можно быть успешным. (Иначе «не повезёт»). Наука этому не противоречит – сами «законы природы» есть проявление Божьей воли. (Не люди же их сочинили). В театре же всё сочинено человеком по собственному произволу, всё искусственное, то есть фальшивое. Фальшь это ложь. Храм искусств это храм лжи, а, следовательно, отца лжи – дьявола. Искусство памяти, как и всякое искусство, таит в себе магию. В современной школе учат опираться на конкретные знания и рационализм. Как и в магических практиках, не принимаются в расчёт самые общие обстоятельства и отдалённые последствия. Это не по-божески. Это попытка подражать Богу. Но и дьявол – божья обезьяна.
Анализ – основа школы Коменского. Он полагал, что обучать нужно путём изучения причинных связей и останавливаться на каждом предмете до тех пор, пока он не будет понят. Он верил, что «непросвещённый» человек не может стать нравственным и благочестивым. Однако причинные связи в разных научных дисциплинах весьма различны. Определяется ли это свойствами изучаемых объектов, или свойствами человеческого ума, но следствием этого различия становится разделение учебного процесса на ряд дисциплин. Уже по проекту Коменского для каждого класса и предмета составлялись специальные учебники. Школа как бы разбивалась на различные «искусства» (ремёсла – arts). Природа и общество в ходе обучения поворачиваются к ученику разными «боками», а общей картины он не видит. В результате из школы выходит увешанный аттестатами и медалями выпускник, который зачастую ориентируется в жизни не лучше, чем дошкольник. А бывает, что и хуже. Результатом этого является отношение «просвещённого» к окружающему миру именно как к трупу. «Я музыку разъял как труп. Хотел я алгеброй гармонию поверить». Просвещённые школой мнят себя единственными живыми и одухотворёнными. Весь остальной мир они полагают косным. Математический подход допускает такой взгляд на всё нас окружающее. И всё мертвеет в представлении школяра. Мертвеет и он сам, превращаясь в зомби.
Пантеизм растворяет «бога» в природе, тогда как в действительности Бог над природой: она действует по Его предначертаниям – законам природы. Пантеизм отдаёт на откуп природе и справедливость, тогда как справедливость к природе отношения вообще не имеет – это понятие общественное. Пантеизм это пифагорейское поклонение числу, он благоговеет перед схемами, построенными посредством вычислений. Однако это химеры, независимо от того, позволяют ли они создавать новые технические устройства, или напротив, вовсе не подлежат проверке, как, например, теория Большого взрыва. Это химеры, потому что техника не улучшает жизнь, а лишь изменяет. Она может решать некоторые проблемы, но при этом всегда создаёт другие. И чем дальше она развивается, тем больше она их создаёт. Просто создаёт. Например, синтетические наркотики. Но школа продолжает готовить специалистов в области математики, химии. Разве не очевидно, что эти научные «светила» являются болотными огоньками, заманивающими людей в царство тьмы?
***
Итак, «гуманизм» есть уход от духовности к животным (следовательно, телесным) радостям. Это замена Божеских ценностей, индивидуальными (ибо тело индивидуально, а Бог для всех один). Замена Божественного «человеческим» (в действительности животным) есть обожествление природы. Человек, как часть природы, представляется, в таком случае, частью бога. Это лестно сознавать, а люди падки на лесть: «Тьмы горьких истин нам дороже нас возвышающий обман». На этом пути вера в Истину и заменяется верой в знание (гнозис).
Гностики – европейские колдуны – мечтали построить земной рай, найдя ключ к этому в сокровенном знании. Эта мечта сбылась в «новое время»: наука сумела открыть естественные законы. Опираясь на них ремесленники (artisans – искусники) развили технику, прогресс которой вскружил головы. Казалось, царство Божие ступило на землю. Но на самом деле это был «бог из машины». Люди опять сами сделали себе истукана и стали поклоняться ему. Поклонение этому болвану техники всё ещё растёт и ширится. И хотя уже многие осознали заблуждение «прогресса», вера в него охватывает подавляющее большинство и не скоро ещё поколеблется.
Бог в этом случае «мешает» своим всемогуществом и всезнанием. Человек хочет быть равным Богу, занять Его место. Но отрицать существование Бога не смеет, понимая, что мир создан не человеком. Да и вообще, мечта Мирандолы о подъёме человека в «звёздные сферы» так и остаётся мечтой. Но соблазн несёт ввысь, и ум человека рождает химеру всемогущества. Чтобы примирить её с реальностью, выстраивается представление о Боге-творце, который, создав мир, более не вмешивается в его жизнь, где-то спит что ли. Такое представление называется «деизм». Это как бы детское «я сам» – человек себя «большим» почувствовал. В действительности же здесь имеет место попытка воплотить идеал в реальность. Царство Божие это идеальный мир, и на земле его создать нельзя: «царство Божие не от мира сего». Земной мир можно улучшить, приблизив его к идеальному – исправив в нём то, что поддаётся исправлению. Исправить поведение людей: уменьшить проявления злобы, жадности, глупости и других пороков. Полностью их искоренить не удастся, но чем их меньше, тем лучше жизнь. Поэтому не надо следовать химерам и пытаться строить рай на земле. Надо просто жить по-божески.
И мы вновь возвращаемся к тому, от чего ушли полтысячи лет тому назад: надо следовать истинной Божественной мудрости, которая нам открывается по вдохновению. И не надо пытаться «взломать» двери познания: этот путь лишь множит сообщества дерущихся наркоманов и прочих безумцев. Человек не царь природы, но и не последняя тварь. Чтобы понять своё место, надо постигать замысел Божий – изучать Божественное (Divina). Диво дивное. Следует склониться перед Истинной Высшей мудростью и признать, что человеческий ум не в силах охватить её целиком. Всего мы не узнаем никогда: не хватит ни ума, ни времени. И надо быть благодарным за ту часть знаний, которая нам дана.
Кому благодарным? Да разве мы знаем…