«Война моторов» требовала большого количества нефти, а это ставило в трудные условия страны Антикоминтерновского пакта. Выход они нашли в использовании процесса Фишера-Тропша: производство синтетического топлива в 1944 году достигло в Германии 6,5 миллионов тонн. К 1945 в мире имелось 15 заводов (в Германии, США, Китае и Японии), выпускавших синтетическое горючее и смазочные масла. Но наиболее эффективной в условиях войны оказалась советская экономика, продемонстрировавшая невиданную мощь и динамизм. Одна только эвакуация 1941 года, когда в течение нескольких месяцев на тысячи километров были перевезены полторы тысячи заводов, возможна была, видимо, только в СССР. Вся перевезённая промышленность уже к концу года давала продукцию. Причём советское военное производство в 1943 количественно превосходило производство почти всей Европы. При этом себестоимость продукции снижалась. Бюджет СССР был дефицитным только в 1941-43, а внешний долг был невелик. Что касается ленд-лиза, то это была скорее взаимовыгодная торговля. Хотя американские поставки количественно и преобладали, но они составили только 4% советского производства. Война дала мощный толчок экономическому развитию США: значительно сократилась безработица, промышленное производство удвоилось. В 1948 Штаты давали 56% мировой промышленной продукции и обладали 70% золотого запаса. «Бэнк оф Америка» за годы войны почти удвоил активы, достигшие 5 миллиардов, и стал крупнейшим банком в мире, обойдя «Чейз Манхэттен». К 1960 активы «Бэнк оф Америка» достигли 11,9 миллиарда. На Бреттон-Вудской конференции в июле 1944 система «золотого стандарта» была преобразована. Доллар стал основным средством международных расчётов. Была установлена цена золота (35 долларов за тройскую унцию) и обменные курсы валют стран-участниц к доллару. Как инструменты этой системы были созданы Международный банк реконструкции и развития (МБРР) и Международный валютный фонд (МВФ). МВФ выдавал кредиты странам-членам, а МБРР стимулировал частные инвестиции для восстановления разрушенного хозяйства. Опасаясь потери европейского рынка, США в 1947 выдвинули план Мáршалла, предусматривавший устранение торговых барьеров, модернизацию промышленности, вытеснение коммунистов. Увидав в этом плане механизм американского вмешательства во внутренние дела и закабаления, СССР и восточноевропейские страны (в том числе и не оккупированная Россией Финляндия) отказались от участия. Страны-участницы же должны были отказаться от национализации промышленности, предоставить полную свободу частным предпринимателям, снизить тарифы на ввоз американских товаров, ограничть торговлю с «социалистическими» странами. Франция, следовательно, не могла уже закупать уголь в Польше (12 долларов за тонну), и должна была ввозить американский (20 долларов). Удельный вес Европы в мировом промышленном производстве продолжал сокращаться, составив к 1950 около 1/4. Восстановление экономики проходило медленно. В Британии, например, до 1953 существовали продовольственные карточки. Но устранение таможен позволило объединить рурский уголь и лотарингскую железную руду, и в 1950 было образовано Европейское объединение угля и стали, превратившееся через 7 лет в «Общий рынок».
Это время было периодом господства на Западе кейнсианских воззрений. Дело в том, что классическая экономическая теория в условиях монополизации перестала работать. Рыночное равновесие оказалось возможным и при безработице, а цены стали «залипать» и не давали уже точной информации для принятия оптимальных решений. Государство, понижая или повышая ставку процента, регулировало теперь поток капиталовложений. Однако в условиях глубокого спада предприниматели теряли уверенность, и в таком случае Кейнс считал возможным кредитование их из бюджета, а также и проведение государственных закупок. Кейнсианцы заботились об интересах крупного бизнеса, и потому искали компромисса с народом. Они считали, что с помощью государственного вмешательства мир придёт к обществу благоденствия, когда богатые могут динамично осуществлять инвестиции, а небогатые постепенно наращивать благосостояние благодаря общему росту экономики. Консультанты президента Рузвельта утверждали, что концентрация экономической власти в руках узкого круга благоприятна для хозяйственного развития, полагали возможным хозяйственное планирование, и предлагали контролировать цены. Даже находили возможным, использовать советский аграрный опыт периода НЭП. Однако уже Трумэн сократил налоги и продал военные заводы частному бизнесу. Это увеличило спрос на новейшее оборудование. Кейнсианские рецепты не избавили американскую экономику от кризисов. Уже в 1948-49 промышленное производство сократилось на 9%. Война в Корее, способствовала резкому, но непродолжительному подъёму, а с середины 1950-х вновь появилась безработица, одной из причин которой стала автоматизация производства. Армия «лишних людей» достигла к 1960 четырёх миллионов. Индустриализация сельского хозяйства ускорила массовое разорение фермеров, и привела к сокращению сельского населения до 12% (в 1940 было 23%). При Эйзенхауэре были отменены меры экономического контроля. Для преодоления спада был понижен уровень резервов ФРС, сокращена учётная ставка, налоги. Но и в 1957 падение промышленного производства составило 13%. В то же время цены росли: к 1955 покупательная способность доллара едва превышала 50% от уровня 1939. Военные расходы привели к увеличению государственного долга в 9 раз (за 1939-60). Противники государственного вмешательства в экономику критиковали социализм и кейнсианство. В 1947 они создали общество «Монт-Пелерин» и добились его поддержки «Банком Англии». Основатель общества – профессор Лондонской школы экономики Хайек – основал также Школу экономики в Чикаго. В Лондоне при обществе был создан Институт экономической политики, директором которого стал Ральф Харрис.
В СССР восстановление хозяйства началось ещё во время войны. Оно велось даже в прифронтовых районах, что, кстати, помогало быстро и дёшево обеспечивать фронт. В конце 1947 были отменены продуктовые карточки, а в 1948 по большинству экономических показателей СССР вышел на довоенный уровень. Такой динамизм был возможен благодаря «устройству» советской экономики. Именно оно составляло силу Советской империи, а не развитие технологий, в котором СССР никогда не был неоспоримым лидером. Основой экономической мощи была собственность государства на важнейшие отрасли производства. Здесь был наиболее полный государственно-монополистический капитализм на всей Земле, что позволяло вести плановое хозяйство. Поскольку вся собственность (в том числе на землю и природные ресурсы) была государственной, а государство «пролетарским», то советские «пролетарии» и были собственниками всей этой «корпорации». Получалось нечто вроде акционерного общества, или гигантских размеров кооператива. Чтобы не возникало финансовых «утечек», внутри «Нашей марки» для расчётов использовались безналичные рубли, которые в наличные перевести было нельзя. Собственно, возникли они как единицы учёта при попытке вообще избавиться от денег (ещё во времена «военного коммунизма»). Но на восстановленном в период НЭПа рынке наличный рубль был востребован и сохранился, а для учёта продукции в «Нашей марке» сохранился рубль безналичный. Это какбы другая валюта. И цены на товары «для населения» и «для предприятий», в общем, были разные. Так вот, само собой понятно, что доходы этого «кооператива» не распылялись, а собирались в «кучу». Но это ещё не все эффекты: поскольку собственники в целом были также и работниками, а также и потребителями продукции, то прибыль как таковая теряла всякий смысл. При правильном функционировании советской экономики прибыль не могла быть её целью, а потому сводилась до минимума. Именно это ― снижение цены практически до себестоимости ― и есть основа социализма. Именно оно позволяет ориентировать производство напрямую на удовлетворение общих нужд. При этом становится возможным существование даже убыточных предприятий. Но общим экономическим эффектом является колоссальное удешевление производства. Уже в годы второй пятилетки себестоимость промышленной продукции снизилась на 10%. В четвертой пятилетке (1946-50) ― на 17%, в пятой ― на 23%. Государственный бюджет имел постоянный профицит. Все это позволило уже в декабре 1947 снизить розничные цены на товары широкого потребления, вследствие чего выросли реальные доходы трудящихся. С 1949 по 1953 понижения розничных цен проходили ежегодно, и уже в 1952 уровень цен стал вдвое ниже по сравнению с 1947 годом. На Западе государственные бюджеты были дефицитны, деньги обесценивались, цены росли. С 1947 по 1952 цены на хлеб и масло в Англии и Франции выросли примерно в два раза, на мясо ― в полтора. На сахар в Англии в 21/3, во Франции в 32/3. Советский рубль укреплялся, росла его покупательная способность по отношению к другим валютам.
Российский опыт изучали во Франции, где в 1946 тоже внедрили планирование. Но в отличие от СССР, оно было не директивным, а индикативным, то есть лишь обозначало цель, к которой следовало стремиться. К началу 1960х было уже выполнено три таких плана. В Италии сохранились государственные экономические институты, а в Германии по инициативе США были проведены рыночные реформы, направленные на разрушение «командной экономики». В 1948 была проведена денежная реформа, отпущены цены, изменены налоги. К 1954 производство в Германии превзошло уровень 1936 года. Американцы и в Японии стремились развивать рыночную экономику. В 1945 они провели там аграрную реформу, ограничив размер земельных владений 9 гектарами, а в ноябре распустили дзайбацу. Но внедрение американских методов ведения хозяйства до 1950 года не давало большого эффекта. К 1952 сформировалась система государственного регулирования экономики, включавшая и планирование, которое, как и во Франции, было рекомендательным. Большое внимание уделялось качеству продукции и данным об изобретениях, собираемым со всего мира. В 1954 началось «экономическое чудо»: темпы роста достигали 11% в год, в основном за счёт развития тяжёлой и химической промышленности. В 1956-60 темпы роста промышленности достигли 16% в год, а машиностроения — 28%. Государство посредством пошлин и квот препятствовало импорту, а повышение качества японских товаров позволяло увеличить экспорт. Экспортёры получали субсидии, и могли сбывать продукцию даже ниже себестоимости. Высокие темпы роста японской экономики объясняются несколькими факторами: достигнутым ранее уровнем развития промышленности, «низким стартом» уровня жизни населения, мощи японского ГМК, использованию мирового опыта (американской организации производства, русского планирования, сбору технической информации). Кроме этого необходимо отметить, что 1950е годы были временем научно-технической революции (НТР), когда росли все развитые экономики. Темпы роста СССР были около 10% в год, Франции ― 7%, ФРГ ― 6%, США ― 4%, Британии ― 3%. Очевидно, что основной прирост давали Япония и СССР, а также мощные США, чьи проценты были более весомы. В то время менялся баланс энергоносителей. В Западной Европе уголь ещё в 1950 году удовлетворял более 90% потребностей. В мире же его доля снизилась за 1940-60 с 58% до 41%, а доля нефти выросла с 14% до 27%. До 12% выросла доля газа, а доля местного топлива (дрова и т.п.) упала до 14%.
В советской экономике до 1953 господствовала монополистическая централизация. Но монополии пренебрегали обустройством территорий (ведомственный подход), поэтому местные власти, возглавляемые тогда секретарями обкомов, им противостояли. После смерти Сталина был упразднён Госснаб, и материально-техническое снабжение, выполнявшее функцию торговли, а также большое количество предприятий из союзного подчинения были переданы в республики. Число плановых показателей, обязательных для выполнения, до 1953 неуклонно росло. В условиях «сталинской» экономики, при уменьшении роли денег, это было необходимо. Но уже в 1954 оно было снижено на треть, а к 1958 сократилось в пять раз. В 1957 монополиям был нанесён мощный удар: было ликвидировано большое количество отраслевых министерств, а управление экономикой передано советам народного хозяйства («совнархозам»), образованным на местах. Монополия в сельском хозяйстве, осуществлявшаяся через машинно-тракторные станции (МТС), была уничтожена с их упразднением. Сельскохозяйственную технику стали продавать колхозам (то есть артелям), нарушив тем самым запрет на торговлю средствами производства. Техника же стала использоваться без полной загрузки, и без квалифицированного обслуживания. В результате она стала быстрее выходить из строя, а это потребовало увеличить её производство.