СРЕДНИЕ ВЕКА З

В 1203 году кастильский священник Доменик де Гусман, проезжавший через Лангедок, был поражён распространением ереси катаров. В 1206 он стал проповедовать там католическую веру, но не слишком преуспел. В 1214 его сторонники в Тулузе сплотились  в общину, и через два года папа утвердил устав этого нового ордена. Счастье для людей Доминик видел в откровении Божьей истины. На родине он был известен своей добротой и состраданием: помогал нуждающимся  и ради этого в молодости, случалось, продавал свои книги, и даже одежду. Орден быстро распространился по Франции, Италии и Испании. На первом капитуле доминиканцев в Болонье в 1220 году орден был объявлен нищенским – монахи должны были отказаться от всех имуществ и доходов и жить подаяниями. Следовательно, в отличие от бенедиктинцев, доминиканцы не имели монастырей с земельными владениями и прочими хозяйственными заведениями. Основной задачей доминиканцев с самого начала была проповедь католицизма. Орден развернул миссионерскую деятельность, основал ряд учебных заведений. Во многих университетах доминиканцы возглавили кафедры богословия. К 1255 году во власти доминиканцев оказался Парижский университет. Доминиканцы носили белую тунику, поверх неё − чёрный плащ.

В то же время образовался другой орден. Его основателем был Франциск Бернардоне – сын торговца шёлком из итальянского города Ассизи. Его отец по делам часто бывал в Тулузе и Провансе, очень любил поэзию трубадуров. Франциск рос богатым бездельником и гулякой, но  при этом относился с состраданием к бедным людям. Счастье для людей он видел в справедливости и устранении избытков. Когда ему было около 25 лет, он отказался от отцовского богатства и стал жить своим трудом.  В 1209 году буквально следуя словам Христа: «Не берите с собой ни золота, ни серебра, ни меди в пояса свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха», Франциск стал странствующим проповедником. Число его последователей быстро росло, и папа признал существование этого нового ордена. В отличие от вальденсов францисканцы никогда не противостояли церкви. Орден быстро распространялся по Европе. Устав  предписывал францисканцам совершенную бедность, проповедь, уход за больными, строгое послушание папе. В 1256 году им было предоставлено право преподавания в университетах. Францисканцы носили тёмно-коричневую шерстяную рясу, подпоясанную верёвкой.

Не смотря на всю силу церкви и подвижничество монахов, христианство для огромного числа людей оставалось не вполне понятным. Местная вера почти везде отчасти сохранялась, принимая христианские внешние формы. Повсеместно распространены были суеверия, а вместе с книжным учением распространялись ещё и ереси. Сами же священники далеко не всегда могли объяснить природные явления и общественные события, и их паства для разъяснения искала других учителей. Римская церковь деятельно пыталась «спасать мир» и опиралась в своей деятельности на разум. Искренне верующих это подталкивало к самостоятельным рассуждениям. Но истина может быть только одна. (По Аристотелю: «А» или «не А», третьего не дано).  Однако выявить истину в богословском споре было очень трудно потому, что в основу схоластики были положены  разнородные аксиомы: как рационалистические, так и мистические. Совместить эти два поля не удавалось, поэтому истину определяли путём голосования. Принятое мнение становилось догмой, отвергнутое – ересью. Но проигравшие не признавали своего поражения, поскольку оно не было доказано логически. Это порождало разброд и распространение ранее отвергнутых течений, таких как гностицизм и манихейство. В пылу полемики богословы часто приписывали своим оппонентам порочащие их действия (иногда справедливо). Постепенно в проповедях сложился стереотип еретика-поганца, нарушителя канонов, поклоняющегося антихристу и творящего оргии. Отчасти это соответствовало сохраняющимся языческим практикам, но представленным в фантастическом виде – христианские проповедники были мало знакомы с конкретными языческими культами и ещё меньше понимали их суть. И, тем не менее, эта чудовищная карикатура находила последователей. Утеряв языческие традиции (передававшиеся устно), оппоненты церкви развивали свои взгляды, опираясь на  идеи собранные «с миру по нитке» и использовали, в том числе и страшилки церковников. Это было тем проще, что творцом видимого (материального) мира гностики считали Ялдабаофа, то есть дьявола. (Сравните с Люцифером манихеев).

В те времена католическое вероучение строилось на идеях блаженного Августина, который был неоплатоником и не допускал возможности постижения Бога разумом. Но схоластика утверждала обратное! Считалось, что идеи (общие понятия типа «яблоко вообще», «грех») существуют реально. Иначе трудно было объяснить догмат об искуплении Христом грехов всех людей, таинство причащения и многое другое. Почему каждый из нас должен отвечать за поступки Адама и Евы, которые жили когда-то в начале времён? Это станет понятным, только если мы  представим себе, что первородный грех существует в Божественном уме (наше поколение учили так, что «Божественный ум» для нас пустой звук; замените его словом «Вселенная»)  в качестве самостоятельной идеи, и все люди причастны этой идее. Так рассуждал, Ансельм Кентерберийский. С проникновением в Европу наследия Аристотеля (через Испанию) возникли  другие мнения. Росцелин утверждал, что реально существуют только отдельные вещи (конкретное яблоко, например), а общие понятия это лишь «звучание голоса». Абеляр объяснял, что общие понятия не являются ни реальностями, ни простым словесным обозначением. Они  представляют собой мысль, относимую ко множеству отдельных вещей на основании сходства между ними. Абеляр считал, что человек наследует не первородный грех, а наказание за этот грех. В отличие от Ансельма, утверждавшего: «верую, чтобы понимать»,  Абеляр утверждал: «понимаю, чтобы верить». Но Священное писание, равно как и церковные таинства, требуют веры и не подлежат предварительному  осмыслению разумом. (Да и во что надо верить, когда уже всё понял?) Учение Абеляра не было принято ортодоксами (например, святым Бернардом)  и было осуждено церковью. Абеляр, кроме того, и сам не был морален: он соблазнил свою ученицу, потом искал протекции для своего сына.

Святой Бернард  (самый тот Сен Бернар, 1091-1153) был аббатом монастыря Клерво. Аскет и мистик,  он был духовным вождем своего времени и руководителем политики современных ему пап, советником светских государей. В практике богопознания он ориентировался на мистику и выступал против рационализма схоластики. Бернард заложил основы французской мистической школы, наложившей отпечаток на всю западно-христианскую теологию. Слова апостола Иоанна «Бог есть любовь» это «краеугольный камень» его учения. Основное содержание его мистики − любовь и восхождение к Богу, единение с ним в акте «слияния души с Богом». Вся аскеза и покаяние − лишь средства усовершенствования христианина в его любви к Богу. «Я люблю, потому что люблю; я люблю для того, чтобы любить. Великое дело любовь». В любви Бернард выделял различные ступени: 1) любовь к себе ради самого себя; 2) любовь к Богу ради себя; 3) любовь к Богу ради Бога; 4) любовь к самому себе единственно ради Бога. Последнее случается «тогда, когда человек в полном упоении божественном забудет о самом себе и, как бы отпавши от самого себя, весь погрузится в Бога и, слившись с ним, будет единым с ним духом». «Если кто желает усвоить себе смысл того, что здесь сказано, то пусть полюбит». Стиль его проповедей задал парадигму для всей мистической теологии, в рамках которой остался непревзойденным образцом. В его текстах каждая фраза являет собой изящный коллаж скрытых и явных цитат, пересекающихся ассоциативных рядов с завершающим благозвучным кадансом, а целое — характеризуется одновременно страстным пафосом и возвышенной трепетностью. Усвоение этого стиля западно-христианской мистикой задало особый вектор в европейской культуре, обнаруживающий свое влияние не только в духовной традиции, но и в светской поэзии (у трубадуров, например).

Доминиканец Фома Аквинский достиг вершины развития схоластики (в богословском смысле). Он разделил  «философию» (вся наука тогда считалась философией) и богословие: предметом первой являются «истины разума», а второй — «истины откровения». Наука находится в услужении у богословия и настолько же ниже его по значимости, насколько ограниченный человеческий разум ниже мудрости Бога. Вера и разум не могут противоречить друг другу, поскольку то и другое от Бога, и  между ними существует гармония. Мудрость — стремление постичь Бога, наука же — способствующее этому средство. Конечной целью благих человеческих действий является достижение блаженства, состоящее в созерцании Бога. Все остальные цели оцениваются в зависимости от их упорядоченной направленности на конечную цель, уклонение от которой представляет собой зло. Как неоплатоник Фома считал причиной зла нехватку добра. Поэтому его мысли и действия были направлены на установление гармонии во всём. Эту цель он преследовал и в проповедях, стараясь убедить людей следовать путём Божьим. В то время как францисканцы добивались совершенной бедности, полагая, что источник зла богатство, Фома отдавал должное деятельности, направленной на достижение земных форм блаженства. Утверждение Фомы о гармонии между разумом и верой, наукой и богословием обосновывало мировую гармонию. Из этого получалось, что Бог добр и разумен, а следовательно, доступен пониманию. И земной мир тоже Божий, а значит то, что нам дано в этом мире, тоже хорошо. Поэтому не надо отказываться ни от богатства, ни от счастья, не нужно никакого изуверства. Вместе с тем Фома ставил богословие выше науки потому, что именно оно определяло, что есть истина, и как жить правильно. То есть, по сути, богословие определяло нравственные вопросы. А наука решала вопросы технические. И, с этой позиции, наука, конечно же, должна была лишь помогать богословию в поиске правильного пути. Она была инструментом. Поэтому Фома и называл науку служанкой богословия. Устранение морального контроля над наукой вело к господству холодного расчёта, который часто игнорировал нужды других людей. А порой и само существование этих людей. В наше время мы можем видеть результат развития науки без морального контроля.

Блаженный Августин за тысячу лет до Фомы Аквинского считал волю Божью непостижимой разумом. Фома в этом пункте с ним расходился, полагая, что богословие с помощью логики может постичь Бога. Идеи Фомы Аквинского (томизм) стали официальной доктриной католической церкви. Доминиканец Фома проповедовал рационализм и гармонию, а францисканцы – бедность. Цистерцианец Бернард, проповедовавший любовь, видимо, был верным последователем Августина и Бенедикта.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *