ИМПЕРИЯ 4

За «старой верой» скрывался демократический строй жизни «чёрных» крестьян, общины которых были разбросаны в северных лесах. Эти «дворища» и «печища» были неким прообразом советских колхозов: несколько хозяев добровольно объединялись для работы. Их большака при княжьем дворе считали за боярина. Попы в тех странах были малочисленны и за дальностью расстояний не могли обеспечить службы должным образом. Поэтому у местного крестьянства вошло в привычку замещать священника грамотным наставником из своих. Но и южнее, как мы знаем, священника выбирали миром. Когда в 1552 году Стоглавый собор установил единые правила церковной службы, всё московское крестьянство с этим согласилось. Но дальнейшее превращение России в империю требовало ублажения новых провинций, переметнувшихся от католического теснения под защиту Москвы. И тогда патриарх Никон волевым решением изменил церковные правила в пользу Киевской митрополии. Неприятие московского диктата поморами, вятчанами и другими залешанами и было глубинной причиной конфликта: самовластие рассеянного на огромных просторах народа против московского самодержавия. В дальнейшем церковные власти извели всех епископов «старой веры», и некому стало ставить священников. К XVIII веку, когда старые попы  вымерли, а конец света так и не наступил, среди староверов возникли разные толки и течения. Мощнейшим из них  была «безпоповщина», вовсе отказавшаяся от священников. Безпоповцы считали, что антихрист, уже воцарившийся, истинное духовенство истребил. Самое большое согласие безпоповцев ― поморское ― сохранило демократические основы, заменив священников избираемыми наставниками. Староверы расселились в поморских и сибирских лесах, а старцы их построили в чащобах скиты. Государственная церковь выискивала этих «расколоучителей» и предавала смерти или заточению. С ослаблением в Синоде позиций Киевской митрополии преследования староверов уменьшились, а позже совсем прекратились. Новая волна притеснений поднялась в царствование Николая I, когда на Белом море была разорена Выговская обитель ― мощнейший хозяйственный и культурный центр поморского согласия. Поповщина к тому времени в большой мере воссоединилась с государственной церковью. Образовалось «единоверие» в рамках синодальной иерархии, но со старыми обрядами. Под Москвой поднялись купцы-староверы: Рябушинские, Третьяковы, Гучковы, Морозовы и другие. Правительство пыталось и безпоповщину загнать в единоверие. Но именно неприятие безпоповцами любой иерархии и было настоящей причиной их упорного нежелания объединяться с московским православием.

«Великий Пётр был первый большевик»:  его деятельность была направлена к «общему благу» России. Европейская традиция, идущая от Платона и породившая «Город Солнца» Кампанеллы, несмотря на усиление рационализма, не была изжита в Европе. Пётр вряд ли в этих вопросах разбирался,  однако идея тоталитарного государства, правитель которого одновременно и царь и первосвященник, несомненно, ему импонировала. Он и экономику стремился централизовать, и староверов пытался привлечь на свою сторону. Но их оттолкнуло «чужебесие»: западничество было тогда непреодолимо, и царь лишь сменил польскую моду на немецкую. Ради «общего блага» пытался действовать император Павел, но его идеалом было рыцарство. Более ясно эти идеи обозначились в конце правления Александра I, когда возросло влияние Аракчеева. Военные поселения Гренадёрской дивизии предвосхитили линейную застройку «социалистических городов», да и вообще «каждый эскадронный командир, не называя себя коммунистом, вменял себе, однако ж,  за честь и обязанность быть оным». Военные поселения были попыткой консолидации общества вокруг монархии. В то время вынужденно возродился протекционизм в экономике. Во власть  вошли Канкрин, Шишков, бывшие партизаны Чернышёв, Бенкендорф, Строганов. Но в царствование Николая Павловича всё это постепенно сошло на нет. Библиотекарь Румянцевского музея Николай Фёдоров (1829-1903) учил, что жизнь (бессмертие) есть истинное добро, а смерть — истинное зло. Человечество своим трудом должно построить рай на Земле, для чего должны объединиться все народы, все сословия, все верующие и неверующие. Следует ввести обязательное всеобщее образование. Объединившееся человечество научится управлять стихиями, обеспечивать хорошие урожаи; будет побеждён голод, болезни, старение. «Творец чрез нас воссоздаёт мир», ― учил Фёдоров, и это вполне соответствует словам Бруно:  «Хаос … есть неупорядоченное многообразие; мы должны внести в многообразие порядок». Заметим, что Бруно, как и Кампанелла, был монахом-доминиканцем. Фёдоров считал человека не автономной личностью, а частью рода. Город (место «женихов и невест, окруженных игрушками и безделушками»), он называл извращённой формой жизни, плодящей людей, склонных к паразитизму. Жизнь в городах лишает их здоровых стремлений и делает несчастными. Вся городская культура это  культ женщины. Любовь к родителям, ― писал Фёдоров, ― должна вытеснить «половое чувство… заменяя деторождение отцетворением, или воссозиданием отцов». Человечество научится воссоздавать людей «из самых первоначальных веществ, атомов, молекул», и тогда человек «будет способен жить во всех средах, принимать всякие формы и быть в гостях… во всех мирах». Многочисленные поколения заселят другие планеты. «Люди созданы быть небесными силами, взамен падших ангелов», ― говорил Фёдоров. Политический идеал он видел в подлинном самодержавии, где снимается противопоставление Бога и кесаря и царь становится орудием Бога: «Не народ для царя и не царь для народа, а царь вместе с народом, как исполнитель дела Божия». Если же человечество не последует указанному пути, установится господство технологий; люди научатся синтезировать пищу и другие материалы; похоть возобладает над любовью к предкам и детям, породив брак без деторождения; противоестественное перестанет быть постыдным. Этот новый «животный человек, или горожанин», уничтожит растения и животных и сделает продолжение своего существования главной задачей. Эти люди «станут истреблять друг друга, пока не наступит день гнева». С Фёдоровым были знакомы Лев Толстой, Циолковский, Владимир Соловьёв.

С началом мореходства в Атлантике Турция ослабла, и русское дворянство, как и цари, стало ориентироваться на Европу. Его взоры привлекали уютные южные страны: Италия, Австрия. Существовавшее при Петре «голицынское» барокко наиболее точно следовало итальянской школе, а позднее, при царицах, сложился стиль, получивший название «елизаветинского» барокко. Главным архитектором тогда был Растрелли, а самое известное сооружение ― Зимний дворец в Петербурге. Распространилась галломания и вольтерьянство. Дворяне выучились говорить по-французски и стали хвалиться незнанием русского языка. В екатерининское время в архитектуре возобладал рационалистический классицизм, выражавший идею создания «нового отечества», а сама царица мечтала «вывести новую породу людей». В этом стиле, устанавливавшем приоритет общественного долга, были застроены городские центры Петербурга (Казанский собор, Адмиралтейство), Костромы, Твери, Ярославля. Торговавшие с Англией дворяне, возмечтали о парламенте (и даже о республике). А известный англоман адмирал Мордвинов предлагал раздать дворянам все казённые имения. Крестьянам же он планировал дать свободу (без земли) за выкуп в 2000 рублей за человека. После провала восстания декабристов дворянство пришло в растерянность, начались метания: Чаадаев, «кружок шестнадцати», католицизм, славянофильство. Герцен ещё в конце 1840-х обратил внимание на русскую общину. Полагая её существующей с незапамятных времён, он тем самым придал общине атрибут божественности (вечность). Так была подвергнута сомнению концепция либералов о ведущей роли государства в создании русского общества. Славянофил Аксаков (1855)  утверждал, что русские — это «негосударственный народ», основу которого ещё до принятия христианства составляли общины, а государство появилось позже как результат чуждого влияния. Он противопоставил государево и земское, понимая под первым «по преимуществу дело военное», а под вторым ―  духовно-нравственную деятельность. Либеральная идеология окончательно была сформирована университетскими профессорами Грановским, Кавелиным, Чичериным, предлагавшим введение представительного правления. Либералы и не помышляли уже об отказе от самодержавия, понимая, что благоденствие дворянства только на нём и держится. При Александре II либералы, обвинив духовенство в невежестве и отсталости, отобрали у церкви приходские школы, подчинив их земствам и Министерству просвещения. Соответственно изменились на европейский лад программы обучения, и влияние церкви в обществе стало падать. В 1871 в гимназиях было усилено преподавание математики, латыни и греческого языка. Целью этого было развитие у учащихся умения основательно мыслить, чтобы, таким образом, избегать распространения поверхностных радикальных взглядов. Изрядно претерпевшая в XVIII веке церковь в следующем столетии стала оплотом консерваторов. Царствование Николая I отличалось строго православным направлением, а идея национальной империи остановилась на формуле «православие, самодержавие, народность». Поздее почвенники проповедовали идею сближения «образованного общества» с народом и признавали спасение человечества особой миссией русского народа. Киреевский писал, что материализм ведёт к духовному порабощению человека. И только «цельное мышление» позволяет личности и обществу избежать ложного выбора между невежеством и логическим мышлением. Одновременно нарастало влияние инженеров. В середине XIX века сложился русско-византийский стиль, основателем которого считается Константин Тон, построивший Большой Кремлёвский дворец (1849), Храм Христа Спасителя (1860). В этом же стиле построен ГУМ, Исторический музей в Москве, Третьяковская галлерея.

Слабость и несамостоятельность церкви отталкивала молодёжь, и многие поповичи, окончив семинарии, не стремились получить сан. Они поступали в университеты или просто оседали в городах создавая некую среду грамотеев. В допетровские времена существовали крестцовые попы и площадные подьячие.  Вот их наследники, частью уже дети личных дворян, частью поповичи, а иногда просто ярыги, и образовали эту среду, присвоившую себе наименование «разночинцев», а позже ― «интеллигенции». В неё вливались студенты и многие выпускники университетов. При Александре II среди духовенства поднялось просветительное движение. С 1859 до 1865 открыто было свыше 20 тысяч приходских школ. Однако такая деятельность духовенства не нашла сочувствия у «интеллигенции». Либералы, что называется «не мытьём так катаньем», вытеснили духовенство из этой сферы. Вся эта поучившаяся публика была ориентирована на Европу и считала европейские порядки и начинания заведомо лучше отечественных. И даже исправление европейских недостатков (которых в России, может быть,  и не было) должно было следовать европейским исканиям. Так Чернышевский развил для России теорию фаланстеров Фурье, ударив заодно по семейным устоям. В эту борьбу включились многие выходцы из духовенства: Добролюбов, Елисеев, Златовратский и другие. Хотя среди народников было немало выходцев из дворянства, следует заметить, что, во-первых, и дворяне эти были студенты, а во-вторых, многие дворяне по происхождению были из чиновников (а не из военных). Да и сами университеты вырастали из духовных училищ. Понятно, что такие революционные, в общем, настроения проникали и в среду духовенства, расшатывая основы православной веры. Молодых людей, которые отрицали религию, не признавали господствовавшие нормы морали (выступали за свободную любовь) стали называть нигилистами.

Господствовавшие в столицах идеи не всегда проникали в провинции. Распространённое на Урале в XVIII веке «строгановское» барокко продолжало, в общем, традиции московского узорочья.  На Украине господствовало украинское барокко, на западе ― польское, в Северской земле развивалось барокко казацкое, на севере (в Тотьме, Великом Устюге) были свои архитектурные школы.  Своеобразно сибирское барокко, в котором сочетаются московский и украинский стили с восточными элементами декора. В Низовской земле одновременно со староверами стали известны люди «христовой веры» (христоверы, хлысты).  В 1734  в этой «ереси были многие князья бояре… архимандриты, настоятели монастырей». И даже имелись целые монастыри, уклонявшиеся в «хлыстовщину».  Отдельные общины христоверов называются «кораблями» и совершенно независимы. Во главе каждого стоит «кормщик», называемый также богом, христом, пророком или апостолом. Это «внутренняя», тайная церковь. Христоверы учат, что мир духовный создан Богом, а мир материальный — Сатаной. Это сильно похоже на манихейство. И, поскольку хлысты появились, как будто, на Волге, можно предположить их проникновение из Антиохийской патриархии. Они проповедуют аскетизм, отрицают святых, государство. Их первый пророк  Данила Филиппович утопил все книги в Волге, заповедав верить только в Святой Дух. Во время радений они исполняют собственные духовные песни. Сами радения проходят ночью и состоят в самобичевании, кружении, при котором они доходят до состояния экстаза. Примерно в 1770 году от хлыстов отделилась секта скопцов, влияние которой проникло и в дворянскую среду.  На Украине в 1785 появились духоборы, «Исповедание веры» которых было написано Сковородой. В основе их учения квакерская идея: «В душе человека пребывает сам Бог, и сам он наставляет человека своим словом». Духоборы отрицают первородный грех и веруют, что «после смерти душа благочестивого человека переходит в тело живого праведника или новорождённого, а душа беззаконника — в животное». Считают, что воскрешение Христа нужно понимать в духовном смысле: «Христос должен в нас зачаться и родиться, возрастать и учиться, страдать и умереть, и воскреснуть, и вознестися».

Масоны появились в России вместе с иностранцами, а в екатерининское время среди них было уже много русских. Рассматривать это явление можно с трёх сторон: как некую мистическую практику, как сообщество просветителей и как тайную организацию. Просветительство масонами проводилось активно, это их важнейшая идея. Но рассматривать здесь нечего, поскольку по результатам Просвещения все мы теперь причастны масонским идеям. А вот тайные организации могли просто прикрываться формой масонской ложи, имея в действительности другие цели. Собственно, поэтому в 1822 году все ложи в России были запрещены. Масоны стремились к мистическому слиянию с Божеством помимо церкви. В 1813 мистическое движение сосредоточилось в Библейском обществе, наводнившем русскую литературу массой книг, рассылавшихся по учебным заведениям, приходам, монастырям, книжным лавкам. Проповедуя непосредственное общение человека с Богом, основанное на озарениях, оно отвергало иерархию, таинства, обряды, признавая лишь «внутреннюю» церковь. Русские мистики совершали «умную» молитву с приезжавшими в Россию квакерами, восторгались учением духоборов, братались с христоверами. В некоторых салонах Москвы и Петербурга мистики открыли собрания для «умной» молитвы и слушания разных экзальтированных проповедников.

К мистицизму был склонен и сам Александр I. Против этого движения выступил архимандрит Фотий, убедивший Уварова, а за ним и Аракчеева, в необдходимости борьбы с мистикой. Выпускница Смольного Татаринова (в девичестве Буксгевден, дочь придворной дамы) в 1815 заинтересовалась деятельностью хлыстов и скопцов и в ходе одного из радений в группе скопцов  «обрела дар пророчества». В 1817 она создала собственный кружок (мать, брат, деверь), собиравшийся в Михайловском замке. В дальнейшем к ним присоединились генералы, князья, художники и даже министр просвещения Голицын. Лишь в 1824 году, после отставки Голицына, господство мистицизма прекратилось. В 1825 Николай I запретил тайные общества, и Татаринова переехала в пригород. В 1837 она была арестована и помещена в монастырь, где спустя 10 лет подписала отречение, после чего ей было разрешено жить в Москве. Вот на этой почве впоследствии и появлялись такие фигуры, как Блаватская.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *